Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все? – спросила она, когда Влад охрип.
– Все, – сказал он безнадежно, потому что воображаемая черта, оказывается, никуда не делась.
Мама помолчала. Подперла щеку кулаком; неожиданно улыбнулась:
– Когда мне было одиннадцать лет, я целый месяц была убеждена, что у меня какая-то страшная неизлечимая болезнь. Этап, который проходят в определенном возрасте все девочки, оказался для меня жутким потрясением… в то время как надо было просто открыть рот и признаться матери. Только и всего.
– Ну у тебя и параллели, – Влад невольно улыбнулся в ответ.
– А что ты думаешь? – невозмутимо продолжала мама. – Ты нафантазировал себе Бог весть что… Ну почему ты не рассказал раньше?! Если это все, что тебя беспокоит… Ребята проведывают тебя, когда ты болеешь. И что? Ну, любят тебя в классе. Ну, пользуешься авторитетом. Это ужасно, правда?
– А Иза?
Мама вздохнула:
– В моем классе одна девочка едва не покончила с собой из-за несчастной любви. Из петли вынули. Теперь – примерная жена и мать, у нее трое, младший – твой ровесник… Да влюбилась в тебя эта Иза, а у тебя, как и всех пацанов в этом возрасте, просто глаз нет… простых вещей не видите…
– А лагерь?
– А что – лагерь? Вон, в новостях показывали, в одном поселке на свадьбе сорок человек насмерть отравились. Не то грибами, не то пирожными.
– Но в лагере…
– Владка, ну не говори же ты глупостей. Во втором классе ты был в санатории месяц… даже полтора… Твои одноклассники преспокойно пережили это время без тебя. В третьем классе Дима, твой друг, угодил в больницу… Дима – не великого здоровья человек, к сожалению. У него полно хронических болячек… И еще – он очень внушаемый. Помнишь, в четвертом классе его тоже хотели отправить в санаторий – на все лето? И как у него температура поднялась невесть откуда? Отменили поездку – температура упала. Назначили поездку снова – опять поднялась…
– Может, он термометр натирал, – предположил Влад. Мама покачала головой:
– Да нет… «Натертый» термометр – детская легенда. Кто хоть одного ребенка вырастил, тот рукой меряет температуру с точностью до двух десятых… – она посмотрела на свою ладонь. – А что я тогда, летом, свалилась… так ведь нервничала, Влад. Сын сбежал невесть куда – все-таки волновалась… немножко. Да?
– Мама, – сказал Влад шепотом. – Ну прости пожалуйста.
– Да я же не упрекаю, – удивилась мама. – Я наоборот… У меня, можно сказать, гора с плеч…
Они включили телевизор, бок о бок уселись на диване – и до полуночи смотрели какой-то глупый фильм, то и дело обмениваясь едкими к нему комментариями.
* * *
– А я в командировку еду, – радостно сообщила мама дней через десять. – Ты хотел самостоятельности – и флаг тебе в руки. Дерзай. Только дом не спалите с командой своей.
– Ты же всегда отказывалась от командировок, – пробормотал застигнутый врасплох Влад.
– Всю жизнь отказывалась… а теперь съезжу. На недельку.
– Так долго?!
Мама развела руками:
– На меньший срок нет смысла ехать, ты уж извини… Тренируйся жить самостоятельно. Тебе уже скоро шестнадцать…
Влад открыл было рот – и так и закрыл, вхолостую. Испугался невесть чего. То ли маминой насмешки…
То ли побоялся спугнуть спокойную мамину уверенность в том, что все будет хорошо.
Она, эта уверенность, много раз выручала его в жизни. В детстве ему казалось, что такое вот мамино спокойствие – как протянутая в будущее рука, выстраивающая там желанные события и разрушающая беды.
И, в который раз доверившись маминой внутренней силе, Влад промолчал.
* * *
На третий день рано утром Влад подскочил в постели от телефонного звонка. Телефон орал не умолкая – звонили по межгороду.
– Да?!
– Ответьте Маковке, – равнодушно предложила телефонистка.
– Какой… алло?
Треск в трубке.
– Владка, – сказала мама, голос ее доносился будто из-под толстого одеяла. – Что с тобой?
– Со мной? Все в порядке, все нормально… А ты откуда? Из этой… из Маковки?
– Я еду домой, – сказала мама. – Буду после обеда.
– Со мной все в порядке…
– Да, да. До встречи…
Короткие гудки; через минуту после того, как Влад положил трубку, телефон затрезвонил снова, и телефонистка, равнодушная как робот, поинтересовалась:
– Поговорили?
– Да, – сказал Влад.
Спросонья он всегда соображал туго.
Маковка…
Мама возвращается.
Он едва досидел до конца уроков. Бегом вернулся домой, поставил разогреваться обед; почему-то некая Маковка, упомянутая телефонисткой, не шла у него из головы. Знакомое название? Маковка, Маковка…
Наконец, он полез в книжный шкаф и отыскал там «Атлас автомобильных дорог», в свое время купленный в «Букинисте» как раз за то, что не только большим, но и малым населенным пунктам прилагалось в нем краткое описание.
Маковка. Сто тысяч жителей. Краеведческий музей, стоянка древнего человека, региональный Дом Малютки…
Как раз в этот момент раздался еле слышный скрежет ключа в замке, и одновременно с ним Влад понял, что по всему дому воняет подгоревшим на сковородке пюре.
– Мама!
Она смотрела на него, будто в первый раз видела. Положила руку на плечо; притянула к себе. Обняла:
– Сон мне приснился скверный… Стара я стала для командировок. Невозможно работать, когда постоянно мерещатся какие-то беды. То пожар… то вроде ты под машину попал… Избаловала я тебя, и сама избаловалась. Так и будешь жить, под маминой юбкой…
Она шутила. Она вовсе не казалась больной, она не была даже бледной; осторожно обнимая плечи под влажным плащом, Влад лихорадочно соображал, что теперь говорить и что делать.
– Мама…
– Со мной все в порядке. Я… просто соскучилась. Не тешь свою фантазию, я просто соскучилась по сыну…
Он поставил разогреваться новую порцию пюре. Пюре еще было много – целая кастрюля; предполагалось ведь, что Влад целую неделю пробудет один на хозяйстве…
– Ты была в Маковке?
Он все-таки не удержался. Надо было дать ей поесть, отдохнуть… Семь раз отмерить, и тогда уже спрашивать.
Мама не умела притворяться. Ее реакция сказала Владу больше, чем любые слова.
– Я салат нарежу, – предложил Влад, отводя глаза.
– Нарежь, – тихо согласилась мама. – Да, я была… там такая плохая связь…
Влад мог бы сказать, что командировка у мамы была в совсем другой город. Но он промолчал.