Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне стало очень интересно, и я даже спросила:
– Что-то случилось?
– Нет, – отрезал он, оглядываясь. – Можем там подождать посадку.
Он указал на места у окна.
– Нет, – ответила я, подражая его стальному голосу робота.
Костя сдвинул брови сурово. Видимо, это тоже было вшито в его программу как знак раздражения и несогласия.
– Что значит нет?
– Нам необязательно сидеть со всеми. Там зал ожидания для нас.
С его лица сползла маска, и он на секунду стал тем самым Костей, который жарил мясо и слушал мои пьяные речи.
– Серьезно?
– Конечно. Можно перекусить. Я голодная.
Стараясь сохранить преимущество, я направилась к зоне отдыха. Костя быстро догнал меня и сразу оценил зал.
– Чертов вип.
Я усмехнулась и пошла к еде. Костя ворчал мне в спину:
– Зачем это все? Почти ресторан. Кресла мягкие. Офигеть.
Я поглядывала на него, пока гуляла между блюдами. Костя сидел в мягком кресле, как будто на иголках. Он не сводил с меня глаз. Каменное лицо время от времени мелькало эмоциями, но режим сдвинутых бровей все же победил.
Я вернулась к нему с креветками, картошкой фри и овощами. Решила не быть эгоисткой и взяла побольше еды. Костя ничего не ел, как и я, весь день. Мы провели незабываемое время, слушая моих папочек. Дома кусок в горло не лез. Но сейчас я чувствовала зверский голод. Костя, думаю, тоже. Чавкать около него в одиночку было бы совсем за гранью.
Я прихватила две бутылки воды и вернулась к охраннику. Он сидел в удобном кресле, как на коне. Прямой и напряженный. Словно собрался скакать в такой позе до Парижа без всяких самолетов.
– Угощайся, – щедро предложила я.
Костя окинул взглядом еду и отказался.
– Обойдусь, – буркнул он. – Не люблю креветки.
– Картошку все любят, – зачем-то настаивала я.
Он продолжал капризничать.
– Обойдусь. Не ем в аэропорту.
– Потому что еда там обычно дерьмовая, – согласилась я, прихватив за хвост креветку. – Но здесь вкусно.
Костя снова покачал головой и забубнил что-то про отсутствие аппетита и привычки.
Видит бог, я пыталась быть милой, но он сам виноват.
– Ты типичный русский.
– В каком смысле? – не понял он, заерзав на кресле и все еще не разрешая себе удобно откинуться.
– Всегда недоволен всем. Россия для грустных. Не дай бог лишний раз улыбнуться. Зимой, блин, холодно. Летом, мать вашу, жарко. В кресле сижу, как на электрическом стуле. В аэропорту не ем, потому что не ем. Хотя я слышу, как у тебя желудок урчит. На лице отражение то ли вселенской тоски, то ли запора. Бизнес – плохо, потому что плохо. Расслабься, Костя.
Он сузил глаза и покачал головой. Я вздохнула.
– Я уже с тобой один раз расслабился, Алексия. Теперь нам обоим будет неловко.
– Ты все еще можешь избавиться от меня и неловкости одновременно. С вознаграждением.
Костя покачал головой. Я хмыкнула и отправила креветку в рот.
Пока я ела, он так и сидел, глядя в окно на самолёты и проверяя периодически время. Это был самый долгий час в моей жизни и самые невкусные креветки, которые с трудом глотались. Видимо, я страдала вместе с ним, за компанию вопреки всем своим жизнерадостным принципам.
До самой посадки Костя не сказал мне больше ни слова. Надо бы радоваться, но я заскучала. Равнодушный робот-охранник мне ужасно не нравился. Но именно с таким пришлось идти на посадку. Костя был непроницаем, как герметичный контейнер. Он позволил себе лишь мимолётное дрожание губ, которое намекало на улыбку, когда любезная проводница указала наши места.
Я внимательно смотрела на него, ожидая впечатлений от бизнес-салона. Но фиг там. Он равнодушно шел по проходу, бесстрастно взглянул на удобные большие кресла.
– Окно? – предложил он галантно.
– Нет, спасибо, – отказалась я. – Это твое место.
– Окно, – уже без вопроса проговорил Костя. – Будь добра, дай мне сесть с краю.
– Боишься высоты?
Я хихикнула. Он ответил ровным голосом:
– Да. Предпочитаю место у прохода.
Я не стала спорить. Мне нравилась высота и виды из иллюминатора. Мы заняли места, и я с интересом следила за Костей.
Мани боялась летать. Она всегда держала меня за руку в самолете и тряслась от страха. Вдруг и Костя попросит меня?
Ладонь зачесалась. Пришла моя очередь заерзать.
– Неудобное кресло? – бросил мой охранник. – Ох уж эти богатые американские девочки, все им не так.
Его губы снова дрогнули в усмешке.
Я не стала отвечать на провокацию, а мстительно ждала взлета, чтобы отыграться. Но Костя не доставил мне удовольствия. То ли он наврал, то ли прекрасно справлялся с фобией. При наборе высоты он спокойно сидел рядом, смотрел вперед, не потел, не нервничал, как будто вообще не боялся.
Наврал, что ли?
Костя не проявлял признаков дискомфорта и после взлета. Он заказал еду, поел и даже как будто задремал. Но едва я снова заерзала в кресле, его глаза распахнулись. Что за хитрый жук.
– Да, я принцесса на горошине, – огрызнулась я, опережая очередное его замечание.
– Всегда мечтал охранять принцесс, – бросил он.
За окном небо окрасилось первыми теплыми вспышками заката. Я убрала шторку, чтобы лучше видеть. Костя снова смотрел вперед.
– Какой вид. Взгляни.
– Небо всегда одинаковое, – проговорил он холодно, глядя вперед.
– Ты шутишь? – я тут же поморщилась и не сдержала яда. – Ох, прости. Ты выглядишь слишком человечно, и я иногда забываю, что ты робот. Небо – это небо. Море – это море. Объект-охранять-прием. Мне очень жаль, что ты не замечаешь…
Он прищурился, как будто хотел прочитать мои мысли и понять, почему я расстроилась.
– Что именно не замечаю?
– Вид всегда разный. Небо разное. Каждый закат уникален. Особенно здесь, в Калифорнии.
Костя взглянул в окно и пожал плечами. Ни черта он не боялся летать.
– Да, ладно. Красивое небо, вид отличный.
– Ноооо, – протянула я, чувствуя его недосказанность.
– Но дома лучше, – добавил Костя.
– Патриот?
– На всю голову.
– Понятно, – закончила я разговор, который почему-то раздражал и злил.
Ничего мне не было понятно с этим парнем. Я не должна переживать из-за его слепых глаз. Ну подумаешь, не любит человек закат. Каких только придурков в мире не бывает. Но Костино мировосприятие я почему-то считала личным оскорблением. Ничего не могла с собой поделать.
Глава 8. Полет
Костя
Я вроде был готов,
