Учитель снисходительно отмахнулся и визгливо хихикнул:

– Ничего не поделаешь, ничего не поделаешь.

– Но это же невозможно!

– Все беды ждут только в конце, и это беды для них.

Когда второй священник ушел, Харрохак с нажимом сказала:

– Близнецы – дурное предзнаменование!

Учитель развеселился.

– Как приятно слышать слова о дурных предзнаменованиях от той, что явилась из Уст императора!

От шаттла Седьмого дома волной шел испуг. Скелеты распахнули люк, и кто-то выбрался наружу. С каким-то мучительным замедлением, как будто время решило покрасоваться и потянуться подольше, существо вывалилось на руки ожидающему жрецу, старичку, совершенно к этому не готовому. Ноги и руки у него подкашивались. Существо опускалось на землю, угрожая рухнуть окончательно. На белой рясе жреца появились алые пятна. Он закричал.

Гидеон не бегала, если это не было абсолютно обязательно. Сейчас она побежала. Ноги ее двигались быстрее жутких мыслей, и она почти сразу подхватила обмякшую фигуру, вырвав ее из слабых рук жреца, и осторожно опустила на землю, пока жрец что-то удивленно бормотал. В ответ на это ледяной кончик клинка осторожно коснулся ее шеи у основания черепа, проколов капюшон.

– Эй, – сказала Гидеон, не двигая головой. – Отойди на шаг.

Меч никуда не делся.

– Это не предупреждение, – пояснила она. – Отойди, ей воздух нужен.

Потому что на руках у Гидеон оказалась девушка. Юная тоненькая девчонка с алыми от крови губами. Ее окутывали легкомысленные зеленые кружева, на которых кровь сияла особенно ярко. Кожа казалась почти прозрачной, до ужаса. Сосуды на руках и висках выделялись сиреневой паутиной. Она хлопала глазами: огромными, синими, с бархатными темными ресницами. Потом она выплюнула сгусток крови, испортивший всю картинку, и распахнула глаза.

– Протесилай, – велела она, – успокойся.

Меч не сдвинулся ни на дюйм, она выплюнула еще сгусток крови и печально добавила:

– Перестань, урод. У нас и без того проблемы.

Гидеон почувствовала, что лезвие убралось от шеи, и осторожно вздохнула. Ненадолго: на его месте быстро оказалась рука в перчатке и сжалась так, как будто ее обладатель хотел раздавить затылочную кость Гидеон. Гидеон почувствовала, что ее сейчас макнут головой в сортир, но тут послышался голос Харрохак – гулко, как со дна могильной ямы.

– Твой рыцарь, – тихо сказала Госпожа Девятого дома, – напал на моего рыцаря.

Пока Гидеон пыталась не сдохнуть от шока, цепляясь только за ощущение боли в спине, девушка снова жалко закашлялась.

– Прости! – сказала она. – Это все гиперопека… Он не хотел… Господи, вы же черные весталки! Ты рыцарь Девятой!

Девушка на руках Гидеон закрыла лицо руками и, кажется, разрыдалась, но потом стало понятно, что от смеха.

– Ну ты и молодец, Про, – выдыхала она. – Они могут потребовать удовлетворения, и станешь ты памятником на могиле! Господин или Госпожа Девятого дома, примите мои искренние извинения. Он поторопился, а я повела себя глупо.

– Да ладно, – ответила Гидеон. – Ты в обморок упала.

– Это так, – призналась она и хихикнула от радости. Кажется, ничего настолько же интересного с ней в жизни не происходило. – Боже, меня спасли сектанты из тени! Ой, извини! Спасибо! Это прямо как в романе.

Когда угроза насилия миновала, жрец с трудом опустился на колени, размотал узорчатый пояс и застыл. Девушка властно кивнула, и он принялся благоговейно обтирать кровь с ее губ. Он совсем не встревожился, но при этом казался… Гидеон не знала. Расстроенным? Смущенным?

– Ах, княжна Септимус! – произнес он дребезжащим старческим голосом. – И это уже дошло до такой стадии?

– Разумеется.

– Ох, госпожа, – грустно сказал он, – не следовало вам приезжать.

Она сверкнула улыбкой, показав испачканные алым зубки.

– Но разве не прекрасно вышло? – Она посмотрела на Гидеон, а потом мимо нее, на Харроу. Сжала руки. – Протесилай, помоги мне встать, чтобы мы могли должным образом извиниться. Не могу поверить, что мне придется смотреть в лицо девам гробницы.

Гидеон увидела огромные грубые лапы, а потом шестифутовый сгусток мышц вздернул девушку на ноги. Человек, который прижал клинок к ее шее, оказался неприятно огромным. У него были страшные бицепсы. Здоровым он не выглядел, походя скорее на огромный мешок. Угрюмый, рыхлый, с такой же странной, почти прозрачной кожей, как и девушка. На солнечном свету лицо его казалось восковым – возможно, от пота. Девушку он легко перекинул через плечо, как ребенка или ковер.

Гидеон внимательно оглядела его. Одет он был богато, но одежда казалась довольно поношенной: длинный линялый зеленый плащ, килт с ремнем, сапоги. Сияющая гравированная цепь обвивала его руку, а на бедре висела рапира с бугельным эфесом. На Гидеон он смотрел пустым взглядом.

Она решила, что рыцарь, конечно, огромный, но очень неуклюжий, и она с ним справится. Рука на затылке расслабилась. Гидеон не получила даже болезненного щелчка по черепу. Какое бы наказание ни отмерила ей Харроу, оно будет выдано после, наедине. Она допустила ошибку, но не могла даже пожалеть об этом. Когда Гидеон собралась и встала, госпожа Седьмого дома улыбнулась ей. По ее детскому личику сложно было определить возраст. Семнадцать. Или тридцать семь.

– Что мне сделать, чтобы заслужить прощение? – спросила она. – Мой дом оскорбил Девятую в первые пять минут, и я чувствую себя… невоспитанной.

– Держи свой клинок подальше от моего рыцаря, – сказала Харроу тоном стража гробницы.

– Ты слышал, Про. Нельзя туда-сюда махать рапирой.

Протесилай не отрывал взгляда от Гидеон и до ответа не снизошел. В результате повисла неловкая тишина. Девушка добавила:

– А теперь я могу поблагодарить тебя за помощь. Я – госпожа Дульсинея Септимус, княжна замка Родос, а это мой первый рыцарь, Протесилай из Седьмого дома. Седьмой дом благодарит тебя за твою любезную помощь.

Несмотря на это милое и почти льстивое извинение, госпожа Гидеон лишь слегка склонила голову. Глаза ее ничего не выражали. С ледяным неодобрением в голосе она ответила:

– Девятый дом желает здоровья госпоже Септимус и благоразумия Протесилаю из Седьмого дома. – С этими словами она развернулась на каблуках и ушла, взмахнув полой рясы.

Гидеон вынуждена была последовать за ней. Остаться было бы глупо. Но перед уходом она успела посмотреть в глаза госпоже Дульсинее. Не было в них ни ужаса, ни жеманства: выглядела она так, как будто оскорбление Девятого дома было главным достижением в ее жизни. Гидеон могла бы поклясться, что ей еле заметно подмигнули. Жрец Первого дома суетился, хмурился и складывал расшитый пояс, запятнанный кровью.

Они привлекли всеобщее внимание. Любопытные взгляды других адептов и их рыцарей останавливались на Девятых, одетых в черное. Гидеон с неудовольствием ощутила взгляды бледной близняшки на себе и Харрохак разом. Ее светлые глаза жгли, как точки лазерного прицела, а губы холодно кривились. Что-то в этом взгляде очень не понравилось Гидеон, и она встретила его так твердо, что девушка опустила голову. Понять, что думает Учитель, было непросто. Были в его взгляде меланхолия и, кажется, покорность. Он не сказал ни слова о поступке Гидеон.