litbaza книги онлайнИсторическая прозаРитмы Евразии: Эпохи и цивилизации - Сергей Лавров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 139
Перейти на страницу:

Но, может быть, в центре Евразийского континента, где диапазон климатических колебаний куда больше, где постоянно чередуются вековые засухи с эпохами повышенного увлажнения, дело обстоит иначе? Проверим и это возможное объяснение, опираясь на собственные исследования.

Посредине Евразийского континента, от Уссури до Дуная, тянется Великая степь, окаймленная с севера сибирской тайгой, а с юга – горными хребтами. Эта географическая зона делится на две половины, непохожие друг на друга. Восточная половина называется Внутренней Азией – в ней расположены Монголия, Джунгария и Восточный Туркестан. От Сибири ее отделяют хребты Саянский, Хамар-Дабан и Яблоновый, от Тибета – Куньлунь и Наньшань, от Китая – Великая стена, точно проведенная между сухой степью и субтропиками Северного Китая, а от западной половины – Горный Алтай, Тарбагатай, Саур и Западный Тянь-Шань. Это жестко очерченный географический регион, но культурные воздействия легко перешагивают за географические границы [102, с.78–87].

Западная часть Великой степи как вмещающий ландшафт культурного ареала включает не только нынешний Казахстан, но и степи Причерноморья и даже, в отдельные периоды истории, венгерскую пушту. С точки зрения географии XIX в. эта степь – продолжение восточной степи, но на самом деле это не так, ибо надо учитывать не только характер поверхности Земли, но и воздух [89].

Атмосферные токи, несущие дождевые или снежные тучи, имеют свою закономерность. Циклоны с Атлантики доносят влагу до торного барьера, отделяющего восточную степь от западной. Над Монголией висит огромный антициклон, не пропускающий влажных западных ветров. Он невидим, ибо прозрачен, и через него легко проходят солнечные лучи, раскаляющие поверхность земли. Поэтому зимой здесь выпадает мало снега, и травоядные животные могут разгребать его и добывать корм – сухую калорийную траву. Весной раскаленная почва размывает нижние слои воздуха, благодаря чему в зазор вторгается влажный воздух из Сибири и, на юге, тихоокеанские муссоны. Этой влаги достаточно, чтобы степь зазеленела и обеспечила копытных кормом на весь год. А там, где сыт скот, процветают и люди. Вот почему именно в восточной степи создавались могучие державы хуннов, тюрок, уйгур и монголов.

А на западе степи снежный покров превышает 30 см и, хуже того, во время оттепелей образует очень прочный наст. Тогда скот гибнет от бескормицы. Поэтому скотоводы вынуждены на лето, обычно сухое, гонять скот на горные пастбища – джейляу, что делает молодежь, а старики заготавливают на зиму сено. Так, даже половцы имели свои постоянные зимовки, то есть оседлые поселения, и потому находились в зависимости от древнерусских князей, ибо, лишенные свободы передвижения по степям, они не могли уклоняться от ударов регулярных войск. Вот почему в западной половине Великой степи сложился иной быт и иное общественное устройство, нежели в восточной половине [98].

Но в мире нет ничего постоянного. Циклоны и муссоны иногда смещают свое направление и текут не по степи, а по лесной зоне континента, а иногда даже по полярной, то есть по тундре. Тогда узкая полоса каменистой пустыни Гоби и пустыни Бетпак-Дала расширяется и оттесняет флору, а следовательно, и фауну на север, к Сибири, и на юг, к Китаю и Согдиане. Вслед за животными уходят и люди «в поисках воды и травы» [57], и этнические контакты из плодотворных становятся трагичными.

За последние две тысячи лет вековая засуха постигла Великую степь трижды – во II – III вв., X в. и XVI в., – и каждый раз степь пустела, а люди либо рассеивались, либо погибали [132]. Но как только циклоны и муссоны возвращались на привычные пути, трава одевала раскаленную почву, животные кормились ею, а люди снова обретали привычный быт и изобилие.

Но вот что важно: грандиозные событийные бедствия не влияли ни на культуру, ни на этногенез. Они воздействовали только на хозяйство, а через него – на уровень государственной мощи кочевых держав, ибо те слабели в экономическом и военном отношениях, но восстанавливались, как только условия жизни приближались к оптимальным. Вот почему принцип географического детерминизма не выдержал проверки фактами. Ведь если бы географических условий было достаточно для понимания феномена, то в историческом времени при сохранении устойчивого ландшафта не возникало бы никаких изменений, не появилось бы новых народов, с новыми мировоззрениями и новыми эстетическими канонами. И не было бы развития, потому что пастьба овец не требует развития техники.

Овца ходит по степи и ест траву, а собака овцу охраняет. Лучше не придумать, и, значит, нужен не прогресс, а застой. Но на самом деле никакого застоя в Великой степи не было. Народы там развивались не менее бурно, чем в земледельческих районах Запада и Востока [123]. Социальные сдвиги были хоть и непохожие на европейские, но не менее значительные, а этногенез шел по той же схеме, как и во всем мире.

Легенда о пресловутой неспособности кочевников к восприятию культуры и творчеству – это «черная легенда». Кочевники Великой степи играли в истории и культуре человечества не меньшую роль, чем европейцы и китайцы, египтяне, ацтеки и инки. Только роль их была особой, оригинальной, как, впрочем, у каждого этноса или суперэтноса, и долгое время ее не могли разгадать. Только за последние два века русским ученым – географам и востоковедам – удалось приподнять покрывало Изиды и над этой проблемой, актуальность которой несомненна.

Для того чтобы последующий исторический анализ и этнологический синтез были успешны, необходимо принять и соблюдать одно (только одно!) ограничивающее условие – вести повествование на заданном уровне. Понятие уровня исследования известно всем естествоиспытателям, но не применяется в гуманитарных науках. И зря! Для истории оно очень полезно.

Объясним тезис через образ. Изучать звездное небо через микроскоп – бессмысленно. Исаакиевский собор – тоже. Да и человека или его кашне лучше наблюдать простым глазом. Но для изучения бактерий микроскоп необходим. Так и в истории. Там, где требуется широта взгляда, например для уяснения судьбы этноса или суперэтноса (системы из нескольких этносов), равно как стиля – готики или барокко, – мелкие отличия не имеют значения [Шупер В.А.Возможные пути влияния философии на поиски решения экологической проблемы. – В кн.: Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М., 1981, с.150]. А при повышении требований к подробности (скрупулезности) можно описать не только, допустим, амфору, но даже отбитый от нее черепок. Однако на этом уровне мы этноса не заметим, как муравей не видит Монблана.

Выбор уровня определяется поставленной задачей. Нам нужно охватить промежуток в три тысячи лет – Монголию и сопредельные страны (последние – для самоконтроля и пополнения информации). Ниже этого уровня будут уровни атомный, молекулярный, клеточный, организменный и персональный, граничащий с субэтническим. А выше – популяционный, видовой (относящийся уже к биологии), биосферный и, наконец, планетарный. Для нашей работы ни нижние, ни верхние уровни не нужны, хотя забывать о них не следует. За ними можно следить «боковым зрением», то есть учитывать по мере надобности. Если читатель согласен со всем вышеизложенным, можно пригласить его погрузиться в прошлое, для начала на самом обобщенном уровне – ландшафтно-популяционном.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 139
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?