— Робби поступил в тысяча девятьсот девяносто шестом году, — начал Додд. — Он был выпускником школы в Итоне, но отличался от ее питомцев. Скромный, незаносчивый. Был достаточно умен, чтобы понять, что многого еще не знает. Такое не часто встретишь в подобных семьях. Ведь Расселы упоминаются еще в земельной описи Англии, произведенной в тысяча восемьдесят шестом году Вильгельмом Завоевателем. Они сражались против него при Гастингсе. Но Робби не придавал большого значения подобным фактам. Он существовал здесь и сейчас и начал грызть гранит науки с первого дня. Он обладал замечательным умом.

— В чем это выражалось?

— Он был способен видеть сквозь факты и хранил в памяти все самое важное. — Додд слегка стукнул себя по лбу. — Здесь у него была энциклопедия. Но он пошел еще дальше — видел структуры там, где простые смертные могли различить лишь тени. Мог обнаружить тенденции, когда имелись еще лишь случайные факты. Он предугадывал намерения, даже осмеливался предсказывать. И каждый раз оказывался прав.

Кейт вежливо кивнула. Структуры, тенденции, намерения. Что проку от таких разговоров? Она называла их болтовней. В науках она всегда была середнячком, любила чипсы с майонезом и тепловатый «Гиннесс».

— Что конкретно изучал лорд Рассел?

— Русскую историю двадцатого века, главным образом послевоенную. Его диссертация называлась «Случай нового авторитарного государства: великодушный деспот или тоталитарный царь?». Он не выражал оптимизма по поводу курса, взятого современной Россией. Язык он тоже изучал, но с другим преподавателем. Некоторое время провел в Москве, работал на какой-то банк. Потом вернулся, и мы приняли его в штат университета.

— Что он преподавал? Русскую историю?

— Сначала — да.

— А теперь?

Додд резко встал и начал мерить шагами кабинет, держа в руках мяч.

— Если честно, я не знаю точно, чем он занимался в последнее время.

— Но вы, кажется, сказали, что остались друзьями?

— Да, мы друзья. То есть были друзьями. Никак не могу привыкнуть к мысли, что его нет.

— Вы встречались регулярно?

— Исключая прошлый год.

— Можете припомнить, когда видели его в последний раз?

— Месяц, возможно, три недели назад.

— Он выглядел встревоженным?

— Откуда мне знать? — Додд повернулся к ней, в его повлажневших глазах появилась злоба. Он помолчал, и вспышка гнева прошла. — Мы уже не были так близки. У Робби свои проекты, у меня — свои. Я влюблен в прошлое, он устремлен в будущее. Мы не говорили о работе.

— А как же его студенты?

— У него больше не было студентов. Год назад Робби перестал преподавать.

— Тогда скажите, чем именно он занимался в университете?

Додд перестал ходить по комнате и положил мяч.

— Вы хотите сказать, что не знаете этого? Разве не они послали вас сюда?

— Кто «они»? — спросила Кейт.

— Я думал, вам объяснили. То есть я хочу сказать: разве вы там между собой не разговариваете?

— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду.

Додд подошел поближе к Кейт, и, когда заговорил, его голос звучал тихо и убийственно серьезно:

— Послушайте, детектив, старший инспектор Форд, дело обстоит следующим образом: работа Робби не может быть предметом открытого разбирательства. Я думал, вам это известно.

— Деятельность Рассела могла угрожать его жизни?

— Вы ставите меня в трудное положение.

— Правда? — спросила Кейт.

Додд не ответил. Он стоял, глядя на нее и тряся головой. Так близко, что она могла видеть морщинки, разбегающиеся от уголков глаз. Теперь ему вполне можно было дать сорок.

— Вас удивит, если я скажу: у нас есть доказательство, что лорда Рассела убили?

Додд отвернулся и направился в сторону окна.

— Робби знал, куда влез.

— И куда же?

— В большую игру.

— Что за игра?

— Существует лишь одна большая игра, не так ли? — Додд бросил на нее взгляд через плечо. — Может, теперь вы пойдете? В этих делах я ничем не смогу вам помочь.

— Я не сумею узнать, кто убил Роберта Рассела, пока не выясню, зачем кому-то понадобилась его смерть. Пожалуйста. — Кейт сделала паузу и осторожно заглянула Додду в глаза. — В конце концов, он был вашим… студентом. Думаю, он бы захотел, чтобы вы помогли нам найти его убийцу.

Додд мгновение обдумывал ее слова, потом отвернулся.

— Альфред-стрит, 5, — сказал он. — Там вы их найдете. Но не рассчитывайте, что они будут разговаривать с вами. Очень скрытная публика — такая у них работа.

— Кто они? О какой работе вы говорите?

— «ОА». «Оксфорд-аналитика».

Кейт повторила про себя это название несколько раз, пока не удостоверилась, что никогда его не слышала.

— Чем они занимаются?

— Тем, что лучше всего получалось у Робби. — Взгляд Додда переместился на открытое окно и неясно вырисовывающиеся очертания «Большого Тома». — Предугадывают будущее.

Эмма в Лондоне.

Джонатан вылез в окно, спрыгнул и приземлился на тротуар. Она здесь — приехала, чтобы повидать его. Он прошел по Парк-лейн, потом свернул налево, на Пиккадилли, которая кишела людьми — туристами и местными жителями вперемешку, и все, казалось, куда-то спешили. Замедли шаг, сказал он себе. За тобой наблюдают. Но кто? И где?

Если верить Блэкберну, двое наблюдали за ним в холле, но было трудно представить, чтобы кто-нибудь сумел пробраться за ним сквозь эту толпу. Он пошел быстрее, петляя в идущем навстречу потоке. Через каждые несколько шагов Джонатан оглядывался через плечо. Если они и здесь, то их пока не видно.

Прямо перед собой он увидел знак станции метро «Грин-парк». С беспечным видом спустился по ступенькам, купил в главном вестибюле билет на весь день, позволяющий неограниченно передвигаться в метро в течение двадцати четырех часов. Теперь он вновь почти бежал, на этот раз не думая о том, что кто-то его увидит. Нельзя было пропустить ни одного поезда. Следуя указателям, он быстро шел по облицованным белой кафельной плиткой туннелям, пока не добрался до линии Бейкерлу, идущей на север.

Сквозняк из туннеля, нарастающий рев, и поезд подкатил к платформе. Джонатан вошел в последний вагон и остановился у двери, обливаясь потом, несмотря на мощные кондиционеры. Он попытался оценить свое состояние по ударам сердца. Почему я не чувствую себя счастливым? — размышлял он, когда поезд неспешно отошел от станции. Уже полгода он не видел Эмму. По идее он должен испытывать радостное волнение. Ведь Эмма сказала, что выйдет с ним на связь, когда наступит благоприятный момент, и только в этом случае. Однако он был, пожалуй, испуган. Что она делает в Лондоне одновременно с ним? Почему появилась, зная, что за ним будут следить? И он понял, что боится за нее, а не за себя.