Он подумал несколько минут, наблюдая за тем, как Горшенин доставал и разжигал примус и ставил на огонь котелок, потом уверенно произнес:

— Кажется, есть подходящий вариант. Пусть вы будете важными людьми из… ну, скажем, из Пакистана. И направляетесь на юг, чтобы встретиться с истинными мусульманами, своими братьями по вере из Союза исламских судов — он тут контролирует южные провинции Сомали. Говорите вы на одном из пуштунских языков, арабский знаете плохо. Да, так может сойти…

— Как же мы сойдем за пуштунов, если ни слова на этом языке не знаем? — спросил Горшенин.

— Так ведь местные тоже его не знают, — успокоил его Анисимов. — Обменяетесь с майором парой фраз на каком-нибудь языке «каля-маля» — и все.

— Я на татарском могу говорить, — сообщил Лавров.

— А я немного говорю по-чеченски, — добавил Горшенин.

— Это то, что надо, — кивнул специалист по Африке. — Осталось найти вам подходящий прикид. Настоящих фута бенадир — одежды, которые носят местные, — у нас нет, но кое-что найдем.

Он порылся в своем рюкзаке и извлек оттуда два куска серой ткани.

— Вот, завернитесь, — предложил капитан, протягивая ткань товарищам. — Да нет, не так: начинать надо с головы…

Под его руководством разведчики облачились в восточную одежду и оглядели друг друга.

— Ну, и на кого я сейчас похож? — спросил Горшенин тоном Винни-Пуха, собравшегося лететь на шарике за медом. — Похож я на богатого пакистанского торговца, жаждущего помочь братьям по вере?

— Нет, ты похож на коварного русского волка, который облачился в овечью шкуру, — отвечал Лавров. — Да и я, наверно, тоже.

— А вы физиономии очень-то наружу не выставляйте, — посоветовал Анисимов. — Сидите себе, углубившись в молитву, и все. Нате вам еще четки для полноты картины.

— Ладно, все равно ничего лучше не придумаем, — заключил Лавров. — Ну, думаю, на сегодня маскарада хватит, можно снимать эти одеяла и заняться делом. Тебе, Кирилл, кстати, надо не забыть контрольный сигнал передать.

— Нет, так не пойдет, — запротестовал Анисимов. — Если хотите научиться носить чужую одежду, надо начинать сейчас. На ночь снимете.

Лавров с Горшениным нехотя согласились. Разведчики поужинали, Горшенин провел сеанс связи, и они собрались укладываться спать. И тут в ночи послышался звук, который они не слышали уже два дня: это был шум автомобильных моторов.

— Может, спрячемся? — спросил Горшенин, кивнув на ближайший овраг.

— Все равно не успеем, — покачал головой Лавров. — Вещи вон все разбросаны… Нет, надо встречать гостей. Заодно и легенду проверим.

Вершины ближайших холмов осветились светом фар, а затем одна за другой три машины спустились к роще. Захлопали дверцы, и к стоянке разведчиков подошла группа сомалийцев. Сразу было понятно, что это не бедные кочевники: на прибывших была не традиционная одежда, а штаны и пестрые рубахи. А главное — у каждого в руке был автомат.

При виде гостей Анисимов встал и приветствовал их вначале по-арабски, а затем на сомалийском. От толпы отделился негр с массивной золотой цепью на шее — как видно, предводитель. Между ним и капитаном завязался оживленный разговор. «Прокатит или нет? — напряженно размышлял Лавров, разглядывая приезжих. — И если не прокатит и начнется заварушка, сумеем ли мы всех их уложить? Должны суметь…»

Тут Анисимов обернулся к своим товарищам и что-то сказал. Лавров понял, что он их представляет главарю и надо как-то отреагировать.

— Шел бы ты, друг, далекой дорогой, — произнес он по-татарски, обращаясь к парню с цепью на шее.

— Там тебя ждет казенный дом, — добавил по-чеченски Горшенин.

Предводитель выслушал «перевод» Анисимова и благосклонно кивнул. После этого он обернулся и что-то приказал своим людям. Те направились к машинам и вернулись с пустыми канистрами, которые принялись наполнять из источника. Анисимов все это время не отставал от предводителя, о чем-то его расспрашивая. Наконец все емкости были наполнены; сомалийцы погрузились в машины и уехали.

— Уф, прокатило! — с облегчением произнес Лавров, сбрасывая с себя надоевший кусок ткани. — А я уж думал, стрелять придется. Кто они такие?

— Можно сказать, те самые, к кому мы направляемся, — отвечал Анисимов. — Это пираты, только не из Босасо, а из Эйля. Приехали они в саванну охотиться на антилоп. И знаете, для чего?

— Ну, как «для чего»? — удивился Горшенин. — Чтобы мяса поесть.

— Нет, представьте: они хотят добыть хорошего мяса для членов захваченного ими экипажа! Эти парни — их главаря зовут Мустафа — захватили танкер, принадлежащий греческой компании. Экипаж там смешанный, но большинство составляют киприоты. Вот для них они и отправились в саванну. Хотя часть мяса, как объяснил мне Мустафа, пойдет ему на стол: он уже привык есть европейскую пищу и не хочет питаться лепешками, как остальные.

Остаток ночи прошел спокойно, но Лавров твердо решил больше не ночевать возле источников.

На следующий день они прошли больше ста двадцати километров, покрыв почти половину расстояния до порта Босасо. Лавров планировал прибыть туда через два дня, к обеду, и уже прикидывал по карте, где устроить лагерь и как организовать разведку, когда пришло неожиданное известие. Вечером, когда Горшенин, как обычно, послал в эфир короткий контрольный сигнал, рация внезапно ожила и заработала на прием. Горшенин сказал: «Да, слушаю», — после чего выслушал короткое сообщение. Ответив: «Да, вас понял», — он выключил рацию и повернулся к товарищам.

— Задача меняется, — сообщил он. — Только что из Москвы передали, что французы провели спецоперацию и освободили своих граждан. А остальных пираты вывезли в глубину страны. Куда точно — командование пока не знает. Ориентировочно — в район деревни Гельдер. Это еще на 300 километров дальше.

Переезд на новое место занял весь остаток дня. Вначале моряки надеялись, что на какой-нибудь остановке их все же покормят, однако время шло, а заботиться о них никто и не собирался. Остановки делались, но только для того, чтобы справить нужду и осмотреть машины. Когда же Куликов, а за ним второй штурман Олег Резчиков во время одной из таких остановок попытались заговорить с их главным стражником Хасаном об обеде, тот заявил:

— Будьте довольны, что шейх Юсуф не заставил вас жрать собственные кишки! Будете есть, когда я скажу!

Стало ясно, что дальнейшие переговоры бесполезны.

Не ожидая ничего хорошего, моряки ехали, поглядывая по сторонам. Дорога петляла среди холмов, огибала глубокие расщелины, по которым во время редких ливней стекала вода. По сторонам росла сухая жесткая трава да колючие кусты; изредка встречались отдельные деревья. Животных тоже было не видно — наверное, их пугал шум моторов.

Уже начало темнеть, когда впереди показалась роща финиковых пальм и возле них — несколько построек. Колонна остановилась, пленники вышли, рассматривая место, где им предстояло провести много дней, а может, и месяцев. Это было жалкое зрелище. Дюжина саманных лачуг окружала рощу. К низеньким домам кое-как были прилеплены хозяйственные постройки и загоны для овец и верблюдов. Густой запах животных стоял в жарком воздухе. Рядом с этим захолустьем поселок Босасо мог показаться настоящим городом!