litbaza книги онлайнСовременная прозаПодобно тысяче громов - Сергей Юрьевич Кузнецов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 65
Перейти на страницу:

– Гош, чай будешь? - спросил Шиповский.

– Какой тут на хуй чай, - загадочно ответил молодой человек, взял чашку Антона и скрылся.

Оказалось - это Гоша, сотрудник дружественной риэлторской фирмы. Они делили с редакцией "Летюча" трехкомнатную квартиру, принадлежащую все тому же Воробьеву. Все они - Шиповский, Воробьев, Дима и даже Гоша не то учились в одной школе, не то жили в одном дворе где-то в районе Фрунзенской.

– Вы что, так и общаетесь всем классом? - спросил Антон, взяв себе другую чашку.

– Да нет, - сказал Дима. - Я о большинстве народу вообще ничего не знаю.

– Ты вообще - отрезанный ломоть, - сказал Шиповский. - Даже на похороны Милы Аксаланц не пошел.

– Какая Мила? - заинтересовался Антон, - та, которая…

– Да, под машину бросилась, как раз недалеко от школы. А ты ее знал?

– Да нет. - Антон смутился. - Знакомый рассказал… а чего это она?

– Она всегда была странная какая-то… У нее с Аленой Селезневой была какая-то своя игра… в какое-то королевство… Вот Зубов, кажется, рассказывал.

Зубов пожал плечами:

– Что-то не припоминаю… Алена вроде говорила, но я забыл уже.

– Алена, что, тоже, с вами училась? - удивился Антон.

– Ну да, - кивнул Шиповский, - в одном классе.

Надо будет Горскому рассказать про королевство, подумал Антон, и тут опять появился Гоша. Ни к кому не обращаясь, он снова выматерился и отхлебнул чаю из второй Антоновой чашки.

– Два месяца пасу коммуналку, - объяснил он, - все согласны на всё, одна баба хочет переехать с доплатой в тот же район, в двушку. Спрашиваю: "Деньги-то есть?" Отвечает: "Да". Ищу варианты. Один, другой, десятый. Коммуналка очень хорошая, на Кропоткинской, в переулке. Наконец - нашел. Клиентка довольна, все остальные тоже созрели, устали ждать. На той неделе - подписывать и платить. И вот - приходит, денег, говорит, нет. Вышла, мол, осечка. И что я столько времени мудохался? Поеду вечером в "Армадилло", расслаблюсь по полной.

Выпалив все это одним духом, Гоша вылетел с кухни. Антон засобирался следом.

– Номер-то подаришь? - спросил он Шиповского.

– Даже на презентацию позову, - ответил тот. - Друзья Горского - мои друзья.

Антон вышел в коридор. Гоша как раз закрывал дверь за своей незадачливой клиенткой.

– Успеха тебе, - сказал ему Антон. Тот кивнул - скорбно и сосредоточенно.

Под металлический лязг за спиной Антон повернул на лестницу - и сразу увидел в проеме подъездной двери знакомый силуэт. Имя он крикнул вполсилы, как-то даже неуверенно, но Лера услышала и обернулась.

* * *

Лепесток второй

Июнь, 1980 год

Меня зовут Боря Нордман. Я плохо говорю букву "р", и потому все смеются, когда я представляюсь. Несколько лет назад я стал картавить нарочно: Здг’аствуйте, меня зовут Бог’я Ног’дман. Теперь смех - признание моего остроумия.

Сегодня мы пьем у Андрея Альперовича. Андрей не картавит, ему нет нужды строить из себя шута. Он - интеллектуал и антисоветчик, каждый вечер слушает вой глушилок по "Голосу Америки", не скрывает, что его дядя уехал в Израиль, а выпив, намекает: я тоже собираюсь - туда. Разумеется, когда придет время. Я думаю, Альперович сам не верит, что время придет скоро: иначе почему вместо учебника по ивриту зубрит "Правду" и выступает то с политинформацией, то на конкурсах политической песни. Ленька Онтипенко играет на гитаре, а Альперович сочиняет стихи. Стихи, честно говоря, дрянные: вот недавно он слепил ко Дню Антифашиста песню, которая начиналась словами "На нашем шаре жив еще фашизм". Явился гордый, прочитал с выражением. Я долго смеялся, а потом сквозь смех сказал: "На нашем шаре жив еще пиздец". Мы должны были петь эту байду хором, и Альперович умолял никому не рассказывать мою переделку. Я умею хранить тайны, я нем как могила - зато Ленька Онтипенко растрезвонил всему классу. На репетиции все безумно ржали, я даже предложил несколько раз спеть вариант с "пиздецом", чтобы он потерял свою привлекательность, но меня послали. Все, разумеется, обошлось, но пели вразнобой, а в зале хлопали и ржали в самом неподходящем месте - к удивлению учителей.

Меня зовут Боря Нордман, но все называют меня Поручик. Мне нравится это прозвище: Поручик был дамский угодник, ловелас, похабник. Император Александр говорил: "Ржевского надобно сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными анекдотами; вся молодежь наизусть их читает". Об этом написано в любом учебнике - только фамилия Ржевский, как всегда, заменена на Пушкин, а вместо анекдотов говорится про стихи.

Сегодня мы пьем у Альперовича. Разлив по стаканам портвейн, я поднимаю тост за прекрасных дам, подкручиваю воображаемый ус: настоящих усов у меня нет, только черный пушок под носом. Наверное, его можно брить, а вот завивать - точно нельзя. Я поднимаю тост за прекрасных дам, хотя их сегодня немного: только Лерка Цветкова и Женька Королева. Женька почти не пьет, бухла должно хватить: мы взяли два портвейна и три "Фанты". Говорят, "Фанту" делает та же самая компания, что производит "Пепси-колу", так что у нас сегодня - настоящий буржуйский напиток.

Сегодня мы пьем у Альперовича: на столе - бутылки и стаканы, колбаса в качестве закуски, на тумбочке - "Электроника-302", играет "Чингисхан". Мы знаем кассету наизусть и, когда доходит до припева, лениво подпеваем:

Moscow, Moscow

закидаем бомбами

Будет вам Олимпиада

Ха-ха-ха-ха

– Жалко, что американцы не приедут, - говорит Лерка.

– Ага, - тут же отвечает Альперович, - наши этому только рады: они не могут позволить свободного обмена информацией.

Я хочу ему сказать, что он не на политинформации, но Сидор берет гитару и, перекрывая "Чингисхан", поет: "Быстро приближается земля, мой "Фантом" не слушает руля". Да, жалко что американцы не приедут.

Я выключаю магнитофон, Альперович встает и уходит на кухню - наверное, поискать еще выпивки. Я вижу: Лерка что-то шепчет Женьке на ухо и кивает на дверь.

Меня называют Поручик и считают страшным бабником. На школьных дискотеках я танцевал со всеми девочками в классе, ни один белый танец не провел у стены. Я целовался в цветущем весеннем сквере около школы, в холодных зимних подъездах, под опадающими осенними листьями. Я знаю, как просунуть язык и щекотать нёбо, я могу сделать свои губы твердыми, могу - мягкими и податливыми, я знаю толк в глубоких поцелуях и в легких, сухих касаниях. Мне говорят, я хорошо целуюсь - может, поэтому иногда мне удается нащупать под школьным платьем грудь, надежно упрятанную в лифчик. Однажды в пустой квартире Лера Цветкова показала мне свой сосок - розовый, твердый на ощупь, такой нежный, что я не могу подобрать сравнения.

Меня называют Поручик и считают страшным бабником. Мне семнадцать лет, и я все еще девственник.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?