– Именно так. Его сиятельство одним из первых приручил диких виверн и гидр, и это оказало большое влияние на исход войны с Альтаром.

– А еще я видела, как ваш добрый хозяин избил кнутом горбуна.

– Ах, фрау! – всплеснула руками служанка. – Если побил, так было за что. Горбун Игор мелочный, завистливый и озлобленный человек, сплетник и подхалим. Опасайтесь его, моя госпожа.

– Буду, – рассеянно пообещала я.

Часы пробили три пополудни, когда позвали на обед.

– Спасибо, но скажите его сиятельству, что я наелась на всю оставшуюся жизнь вперед, – передала я Кристофу.

Он как ни в чем не бывало поклонился и исчез в глубине замка. А я начала кружить по комнатам и думать, что делать теперь? Решетки на окнах прочные, обрывы действительно глубокие, я выглянула в окно и ощутила головокружение: скала отвесно обрывалась вниз, а внизу тонкой серебристой лентой текла река. Где-то в небесной голубизне кружили горные орлы, и совсем далеко, за холмами, видимая только с южной стороны замка, лежала долина с уютными красными крышами и церквушкой, чья маковка золотисто отсвечивала на солнце.

Я глубоко вздохнула и в изнеможении опустилась посреди комнаты, бездумно таращась в пустоту, как вдруг послышались шаги.

Это снова был Кристоф. Остановившись на пороге, но не переступив его, он почтительно склонил седую голову:

– Госпожа, его сиятельство изволит повторить, что ожидает вас на праздничный обед в честь вашей свадьбы.

– Пусть ожидает, – равнодушно откликнулась я. – Передайте генералу, что я утомилась и желаю отдохнуть.

– Его сиятельство изволил передать, что в случае вашего отказа он самолично явится к вам.

– К чему такие сложности? – насмешливо хмыкнула я. – Разве его сиятельство не говорил, что все эти обеды, свадьбы, подвенечные платья и обмен кольцами – раздражающая чепуха? – Я покачала головой. – Скажите генералу, что я не приду. Обед можете принести сюда, Кристоф. Впрочем, я обещаю подумать, если сегодня ко мне приедет моя Жюли.

Поклонившись, дворецкий удалился, но ненадолго.

– Что такое? – недовольно сдвинула я брови. – Где мой обед?

– Его сиятельство велел передать, что гневается. – Дворецкий привычно поклонился, а у меня от его бесконечных поклонов голова пошла кругом.

– А что насчет Жюли?

– Его сиятельство велел передать, что правила в своем замке устанавливает только он сам.

– Неужто? – холодно отозвалась я. – Пусть его хоть на части порвет, я не пойду. И если! – Я выпрямилась и вскинула руку в предупреждающем жесте. – Если ты еще раз поклонишься, Кристоф, клянусь, я тоже разгневаюсь!

– Как вам будет угодно, госпожа, – ответил дворецкий и на этот раз от поклона воздержался.

Я поднялась с пуфика и прошлась по паркету, отстукивая шаги новыми туфлями в цвет платья.

– Поразительно, – вслух возмущалась я. – Какой мерзавец. Думает, все ему можно? Думает, здесь самый главный? Посмотрим, кто тут главный. Не пойду, и все! – Я притопнула каблуком. – Забастовка. Голодная забастовка! Пока не привезет Жюли и не поклянется, что отпустит меня!

Воодушевленная решением, я заперла двери и принялась подтаскивать к ним кресла, комод и трюмо. Да уж, это не наша мебель из спрессованных опилок, здесь еще умели делать вещи на совесть. Резные ножки из лакированного дуба елозили по паркету, пол скрипел на все голоса, а я обливалась потом. Вот так! Результат меня вполне удовлетворил: у дверей красовалась баррикада из мебели, которую я только смогла сдвинуть с места. Я торжествующе улыбнулась и вытерла лоб рукавом, когда заслышала шаги.

На этот раз шел явно не Кристоф. Лестница стонала под сапогами, а я привалилась спиной к баррикаде и ждала.

Вот сапоги протопали по этажу. Вот крепкий кулак заколотил в дверь, и ледяной, ненавистный мне голос прогрохотал:

– Фрау Мэрион! Что за самоуправство?

– Какое? – невинно поинтересовалась я из-за двери и для убедительности похлопала глазками. Конечно, генерал меня не видел, но я надеялась, что мой тон сумел его достаточно взбесить.

– Я трижды велел спуститься к обеду! – глухим от гнева голосом ответил генерал. – Почему вы ослушались приказа?

– Приказывать солдатам будете, – нагло ответила я. – А даму нужно просить.

Мне показалось, что генерал зарычал.

– К тому же, – продолжила я, – вы тоже не слушали меня, когда я говорила, что не собираюсь выходить за вас. Не слушали ведь?

– Открывайте! – В дверь стукнули, и баррикада дрогнула.

Я стиснула зубы и выдохнула:

– Ни за что!

– Откройте, Мэрион, пока я прошу по-хорошему!

– А что мне за это будет? – Я сощурилась, разглядывая подпиленные служанкой ноготки.

– Лучше спросите, что за это не будет, – глухо ответили за дверью. – Я вас не убью. Сегодня. Может быть.

– Вы меня разочаровываете, ваше сиятельство, – вздохнула я. – Придумайте что-нибудь пооригинальнее. Например, вы могли бы пообещать мне новое ожерелье или хрустальные туфельки, как у Золушки. Или полцарства и виверну в придачу. Или на крайний случай привезти Жюли и заставить мачеху прилюдно извиниться передо мной за то, что оттаскала меня за ухо.

– Мало она вас таскала, – прорычал генерал и саданул по двери снова. – Открывайте, упрямица!

– Иначе что?

– Иначе…

За дверью молчали. Я навострила уши и различила тяжелый вздох.

– Ладно, непослушная ослица, – глухо донеслось до меня. – На этот раз победа за вами.

– Неужели? – насторожилась я, но с удивлением действительно уловила удаляющиеся шаги и голос, полный усталости:

– Да-да. Я вынужден ретироваться, но знайте, что еще вернусь.

– Всегда пожалуйста, – пробормотала я, с легкой улыбкой вслушиваясь в шаги, а сердце пело: «Победа! Победа! Хоть маленькая, но моя!»

Потом на некоторое время установилась тишина, которая была совершенно недолгой. С ужасом я услышала, что шаги возобновились, но теперь шли из глубины моих собственных покоев!

Черт!

Я подпрыгнула, с ужасом осознав, что позабыла о второй двери. Метнулась через комнату и едва успела повернуть в замке ключ, как створки содрогнулись от мощного удара.

– Осторожно! – закричала я. – Сломаете двери! А ваши слуги только что расписывали мне, как тщательно вы проводите реставрацию!

– Плевать! – зарычал генерал. – Генерал Фессалии никогда не отступает! Считаю до трех! Раз!

Я метнулась к баррикаде и принялась лихорадочно оттаскивать столик, как назло, путаясь в пышной юбке. Столик упрямился, но я была упрямее. За столиком по паркету поехало трюмо.

– Два!