«Ладно, пусть пока полежит, — подумала Безменцева, убирая историю Данилова в синюю картонную папку с цифрой „6“ и завязывая тесемки. — Профессорский обход есть, заведующий смотрел, диагноз обоснован, терапия по показаниям, соответственно тяжести заболевания, обследование проводится…»

Тут она вспомнила, что забыла обосновать в сегодняшнем дневнике увеличение дозировок, и со вздохом («блин, не хочешь, а подставишься…») потянула за конец одной из тесемок, развязывая бантик.

Под халатом завибрировал мобильник, висевший на шейном шнурке. Сообщение. Нетрудно догадаться от кого. Так и есть – от Светочки (про себя и с глазу на глаз Безменцева называла главного врача больницы Святослава Филипповича Воронова Светочкой. Тот не возражал против откровенно женской трактовки своего имени, только просил контролировать себя и случайно не назвать его так на людях).

«Дождись меня, освобожусь к шести», — прочла Безменцева на экране.

«К шести» – это хорошо. Это означает, что ужинать они будут вместе, а следовательно, можно будет улучить удобный момент и поинтересоваться – когда же она, наконец, станет заведовать приемным отделением? Спрашивать об этом в лоб нельзя – Светочка не любит, когда на него давят, а между делом – как раз. Сколько же ждать? И ведь недаром он Полосухину все в «исполняющих обязанности» держит, значит, она его не устраивает и присматривает он кого-то еще. А с другой стороны – не торопится принимать окончательных решений. Эх, он бы лучше в постели так долго тянул, как с делами, вот уж цены не было бы такому любовнику.

Заметно повеселев, Безменцева дописала пару строчек в истории болезни Данилова, вернула ее в папку и перешла к седьмой палате. Всего она вела двадцать восемь больных – четыре четырехместные палаты и две шестиместные. Иногда к ним добавлялась «палата люкс» – комфортабельный одноместный номер с собственным санузлом. На бумаге она числилась «наблюдательной», то есть предназначалась для пациентов, нуждавшихся в круглосуточном наблюдении персонала. К таким пациентам относятся, например, люди с выраженной склонностью к самоубийству или же очень агрессивные типы. В наблюдательной палате должен быть круглосуточный медицинский пост, оттого-то она и называется «наблюдательной».

Геннадий Анатольевич начал свое заведование с ликвидации этой палаты и превращения ее в фешенебельные (по больничным меркам, естественно) апартаменты для избранных. Всех, нуждающихся в присмотре, он распорядился класть в коридоре, поближе к постовым медсестрам – пусть они и наблюдают. Подобная практика существовала во многих отделениях, и администрация больницы привычно закрывала на это глаза. Тем более что иногда и главному врачу приходилось укладывать «к себе» нужных людей или их родственников. Не в общую же палату их класть и не в свой кабинет.

«Палата люкс» обычно не числилась постоянно за кем-то из врачей, а использовалась по мере необходимости или по очереди, чтобы никому не было обидно. Умные люди никогда не допускают трений с коллегами. Особенно если на работе им периодически приходится вступать в конфликт с законом. Так спокойнее – можно, хоть и не полностью, быть уверенным, что свои не сдадут.

Закончив с дневниками и назначениями, Тамара Александровна достала из нижнего ящика своего стола аккуратно сложенное махровое полотенце, лежащее не просто так, а в пластиковом пакете, и отправилась в душевую для сотрудников. Она обожала всяческие водные процедуры, искренне веря, что вода смывает все плохое – и грязь, и усталость, и отрицательные эмоции.

Утренний подъем касался только тех, кому это было надо. Сдавать анализы, идти на процедуры, завтракать, в конце концов. Если ничего не назначено и есть не хочется – спи до обхода.

— Вова, а ты в психушке на занятиях был? — Юра вернулся с завтрака и желал общения.

— Был, — подтвердил только что проснувшийся Данилов.

— Тогда есть вопрос… — Юра сел на свою койку. — Вот наша дурка – это несколько корпусов, в каждом по нескольку этажей, так ведь?

— Так, — подтвердил Данилов, не понимая, к чему клонит сосед.

— В обычной больнице все ясно – хирургия там, терапия, урология… А здесь как делятся отделения? Ну, мужское и женское – это ясно, а дальше как? Псих же он и есть псих, кого ни взять, у всех шизофрения или психоз…

— Как ты глубоко мыслишь, — похвалил Данилов.

— Это вы о чем? — в палату вошел Миша.

— О нашей дурке, — ответил Юра. — Я Вовке вопрос задал, а он мне комплимент сделал.

Миша улегся так, чтобы видеть Данилова, и выжидающе уставился на него.

— Вообще-то ты прав, — сказал Данилов. — По большому счету кого ни возьми, так у всех либо шизофрения, либо психоз. Грубо говоря. А что касается отделений, то их просто много. Наше вот второе, а всего, как я думаю, не меньше двадцати. Называются они отделениями для лечения острых форм психических расстройств, и кладут в них всех…

— Придурков, — вставил Юра.

— Можно сказать и так, — улыбнулся Данилов. — А для тех, кто немного расшатал свои нервы, существуют психотерапевтические отделения.

— Типа санатория… — снова перебил Юра.

— Какой тут может быть санаторий, когда мужики отдельно от женщин! — возмутился Миша.

— А ты, я погляжу, ходок! — Юра оскалился и погрозил ему пальцем. — Ничего, это скоро пройдет. Завянет твой стручок от таблеток…

— Что – правда? — Миша обвел собеседников растерянным взглядом.

— Это временно, — утешил его Данилов. — Я тебе как доктор говорю: как перестанешь таблетки пить, все вернется в норму…

— Кроме головы, — рассмеялся Юра. — Голова уже никогда в норму не вернется, потому что никакой такой нормы не существует.

— Слушай, Юр, — не выдержал Данилов, — ты что – готовишься стать психиатром? Отделениями заинтересовался, про нормы какую-то пургу несешь…

— Да какой из меня психиатр, — Юра скрестил ноги и уперся руками в колени, — просто такой уж я – люблю вникать в мелочи.

— Тогда вникай дальше, — разрешил Данилов. — Есть еще отделения для пожилых людей со старческим маразмом, тоже мужские и женские…

— Женских должно быть больше, — рассудительно сказал Миша. — Мужики раньше мрут.

— Возможно, — согласился Данилов. — Есть еще отделения для принудительного лечения, детские, отдельно могут быть подростковые. Ну и все сопутствующее, что положено – приемное отделение, реанимационное, рентген, ультразвук, лаборатория…

— Одним словом – клиника, — заключил Юра и на вопросительный взгляд Данилова объяснил: – Большая контора, значит. Не поликлиника, а клиника!

— На самом деле слово «клиническая» в названии больницы указывает лишь на то, что в ней базируется какая-нибудь институтская кафедра или несколько кафедр.

— А я-то думал, что поликлиника это типа полуклиника, только букву «у» заменили, чтобы людям не обидно было, — признался Юра. — А клиника – это уже при всех делах с наворотами. Теперь буду знать.