Я каждый день там бываю. Вы забыли о том, что я из деревни? Машину я вожу хорошо, нашу отечественную «Ниву». Боюсь, что с Вашим автомобилем я не справлюсь.

– Нет ничего проще. Коробка автомат, две педали: газ, тормоз. Справишься. Правда, Марина, отвези меня в свою деревню. Я давно не был за городом весной, а последний раз в деревне был лет двадцать назад. Проведешь мне экскурсию по окрестностям, познакомишь меня с родителями, со своим сыном. Назад я самостоятельно вернусь. Твои родители не будут против гостей? Ехать далеко? Права при тебе? – засыпал он ее вопросами.

– Решили познакомиться с моими родственниками? А цель?

– Решил доставить тебя по месту прописки, преследуя свои корыстные цели.

Марина привезла наставника в свою деревню, познакомив его с мамой и сыном. Они сходили к реке, побывали в перелесках, где уже цвели цветы. Напоила гостя свежим молоком. Уезжал он часа через три, тепло простившись с Ольгой Сергеевной.

– Марина, это твой кавалер? Сколько ж ему лет и сколько раз он был женат, дочка?

– Не волнуйся родная моя. Лет ему тридцать семь. Он не женат, хотя может и был, я не знаю. Он как будто боится женщин или не верит им. Он не кавалер, мама, он мой руководитель. Мы с ним еще месяц друг другу нужны будем. Он хороший человек, классный хирург, мне будет жаль с ним расставаться после учебы. Он меня многому научил. Теперь бы найти хорошее место работы, и заживем мы с вами по-новому, – говорила она, проводив гостя.

Прошел месяц. Смена у Воронцова и Дунаевой заканчивалась. Они сидели в ординаторской, пили кофе и негромко беседовали. Часы показывали 06:30 утра, а на календаре было двадцать третье июня 2010 года. Через неделю Марине исполнится двадцать пять лет.

– Марина, – обратился Воронцов к ней на работе впервые по имени, – может, останешься работать здесь?

– Нам с Вами будет трудно работать вместе, и Вы это знаете не хуже меня. То, что между нами было, наложит свой отпечаток. Все тайное, когда-то становится явным. Вам нужны слухи?

– Я не с того конца начал. Дело в том, что я через месяц-два уйду, точнее, уеду, а ты останешься здесь.

– А Вы куда? Или это секрет?

– У меня уже нет от тебя секретов, кроме одного. Я уезжаю в Москву, по твоему, кстати, совету.

– Решили попробовать жить не только для себя? Это хорошо. Я за Вас рада. Начинать никогда не поздно.

– Держи, это тебе, – говорил он, протягивая ей ключи на брелке и ПТС на автомобиль. – Это был последний мой секрет. Не делай такие глаза. Автомобиль красного цвета, марки «Тойота Ярис» стоит на нашей стоянке. Куплен он ни в салоне, но состояние его очень хорошее, – продолжал он, улыбаясь.

– Вы в своем уме? Как я объясню это приобретение дома?

– Купила по случаю, взяла кредит в банке. Придумай что-нибудь, ты же у нас умная женщина и узнай, когда в университете заседание комиссии. С головой у меня все в порядке. Не возьмешь машину, пусть пылиться во дворе. Она оформлена на тебя, вплоть до страховки, а значит, теперь, это твоя головная боль.

– Заседание в пятницу в двенадцать, я к нему готова, а вот к Вашему сюрпризу я не готова. За что мне такой подарок? Как Вы умудрились все сделать в тайне?

– Пустяки. Дело житейское, как говорил Карлсон. Ты, Марина Дунаева, очень необычная, своеобразная женщина, мне раньше такие как-то не встречались. Я никогда не заводил романов с женщинами больше полугода, года, а уж интерн-женщина в моей жизни впервые. Но это лирика. Чем дольше продолжаются твои отношения с женщиной, тем она больше от тебя чего-то ждет, хотя в самом начале обязательств не предполагалось. Я понимаю, что привычка вторая натура. Ты к человеку привыкаешь и считаешь его своей частью. И чем больше ты ей даешь, тем быстрее растут ее аппетиты. Заметь, я не говорю о чувствах. Их, как правило, искренне не испытывает ни одна из сторон, – говорил он, глядя на Марину. – Ты другая. За год, ты ни разу не назвала меня по имени, и если не держала дистанцию, то только в постели, что мне очень нравилось. Ты была искренней, не играя своей роли. Ни разу не нарушила мой договор, с таким энтузиазмом работала и не ждала поблажек, что тоже нравилось. Я месяцев пять-шесть ждал, когда ты, ненавязчиво, станешь ставить мне условия, о чем-то просить и не дождался. Ты принимала редкие подарки от меня и меняла свой гардероб вовсе не для того, чтобы мне понравится. В самом начале, ты меня просто терпела, хотя для тебя это было морально непросто. Я не слепой и прекрасно видел, как ты «переступила» через свою гордость. Мне нравилась твоя искренность, прямота и выдержка. Месяца через два, узнала меня ближе, перестала себя казнить, и я почувствовал некую твою симпатию к себе. Ты не смирилась со своей временной участью, нет, в тебе, проснулся некий интерес к моей персоне. Я понял, что ты, девочка моя, «раскусила» меня гораздо раньше и стала для меня вроде отдушины: партнер, собеседник, своего рода психолог. Наша разница в возрасте в двенадцать лет не чувствуется рядом с тобой. Я впервые за многие годы почувствовал себя самим собой. Я делал и говорил то, что хотел и думал, не одергивая и постоянно не контролируя себя, боясь оказаться тобой непонятым. Это нельзя объяснить словами, это надо почувствовать. Я стал таким, каким был лет пятнадцать назад. Дело не в том, что я вдруг «помолодел», я просто вернулся в свое привычное состояние, которое забыл, страдая амнезией, когда тебе хочется жить здесь и сейчас. Именно жить каждый день, ну, и, заниматься любовью два раза в неделю. Я сделал очень удачный выбор, а ты оказалась не просто ученицей, отличницей. Из тебя, Дунаева, выйдет хороший доктор. Ты сможешь лечить не только тело, но и души. Если я не буду расти, ты быстро меня догонишь и перегонишь. У тебя есть хорошая черта: не делать карьеру, а расти профессионально, – говорил он, вставая из-за стола и подходя к ней. – Ты забыла, что через неделю у тебя Юбилей? – спросил он, положив свои руки ей на плечи. – Пусть это будет мой подарок тебе. Мы с тобой сможем быть, если не друзьями, то приятелями? Я не смог бы оставить свою подругу без подарка при расставании, а тут подвернулся случай. Скажи, ты завтра на прощальный ужин ко мне придешь? Обязательства ты