– Сразу видно, ты не читала Дюма. – Он попытался улыбнуться, однако улыбка вышла жалкой. – Эта самая Жанна обманом украла ожерелье, равного которому не было. Когда о мошенничестве догадались, ей пришлось бежать в Англию. Там она вышла замуж за графа, завещавшего ей все свое состояние. Однако и в Англии ей спокойно не жилось. За ней постоянно следили люди, желавшие завладеть ожерельем или тем, что от него осталось. Вот и бежала наша дама в Россию. Прожила там двенадцать лет, пока император ее не разоблачил. Высылать женщину Александр Первый почему-то не стал, решил отправить в Крым с миссионерками. В Крыму Жанна жила сначала у Голицыной в Кореизе, потом – в маленьком домике в Артеке, неподалеку от Медведь-горы, затем перебралась в Старый Крым, где и умерла. Легенда это или быль, понятия не имею, ибо никогда не интересовался, однако ходили слухи, что старуха завещала служанке-армянке похоронить ее с бриллиантами.

Юля моргнула.

– И что же? Она выполнила ее просьбу?

– Как ты понимаешь, об этом никто не знает. – Сергей вздохнул, подавляя зевок. Сидя в теплой квартире, он вдруг почувствовал, как устал, намотавшись сегодня по городу. Кроме того, сказалось нервное напряжение от пережитых волнений. Он вдруг подумал, что Юле еще труднее. Вот сейчас, возможно, на несколько минут, она погрузилась мыслями в интересный рассказ о Жанне, но пройдет совсем немного – и его любимая вновь подумает о том, что ее деда больше нет и что послезавтра его придется хоронить.

– И деда Матвея с сослуживцами послали на поиски бриллиантов, – догадалась девушка. – Думаешь, их нашли?

– Теперь, после заявления твоего деда, я в этом уверен, – сказал Плотников. – Вероятнее всего, они не отдали бриллианты властям, а взяли их себе.

– Этого не может быть, – прошептала Юля. – Дедушка был предельно честным. Он никогда бы не взял чужое. – Ее щеки покраснели, глаза заблестели, загораясь гневом. – Он всегда был примером честности для меня и папы.

– Я пытаюсь проанализировать предсмертные слова Матвея Петровича, – Он взял ее руки в свои. – Ну не кипятись, любимая. Я не хотел причинить тебе боль. Но ты сама мне сказала, что перед смертью дед винил себя во всех бедах вашей семьи, просил у тебя прощения и наказывал вернуть в могилу графини драгоценности. Если учесть, что Жанна и есть та самая графиня – именно этот титул она получила после замужества, – тогда все сходится.

Юля вскочила, опрокинув на колени чашку с горячим чаем, и вскрикнула от боли. Плотников схватил кухонное полотенце и бросился смахивать с нее коричневатую жидкость.

– Ну нельзя быть такой неосторожной! Вот, платье испачкалось… – заметил он. – Ничего, я виноват – я постараюсь его очистить.

– Да черт с ним, с платьем! – Девушка всхлипнула. – Самое печальное, что ты прав, Сережа. Вероятно, дедушка действительно совершил неблаговидный поступок тогда… Наверно, был молод, неопытен, хотел лучшей жизни… а потом понял, что не в деньгах счастье, потому что ни разу не воспользовался этими проклятыми бриллиантами. – Дрожащими скрюченными пальцами она вцепилась в плечо жениха. – Сережа, нужно отыскать эти чертовы бриллианты и закопать в могилу Жанны, или как ее там. Если дед считал, что ее душа после этого успокоится, так тому и быть. Мы начнем сразу после похорон, Сережа. – По ее чистому, светлому лицу текли слезы, оставляя дорожки, казавшиеся хвостами комет или звезд – такие же блестящие. – Это мой долг.

Плотников обнял ее, так сильно прижав к сердцу, что Юля почувствовала его биение.

– Я все понимаю. Мы отыщем ее могилу.

– Да, да, да. – Девушка почти шептала, и молодой человек, оторвав ее от себя, заметил, что ее глаза слипаются. Еще немного – и девушка опустится на пол и погрузится в сон, глубокий, всепрощающий, все исцеляющий.

Он поднял ее на руки и перенес на диван, укрыв заботливо одеялом.

Париж, 1785

Алессандро сдержал свое слово, и ровно в девять часов тот же шикарный экипаж с угрюмым кучером ждал Жанну у дверей дома. Кучер принял из рук женщины дорожный чемодан, пристроил его рядом с собой и помог графине забраться в карету. Они помчались по оживающим, усыпанным снегом улицам утреннего Парижа. Жанна с интересом рассматривала районы, где никогда не была. А может быть, и была – давно, в детстве? Как называлась улица, на которой они жили с отцом и матерью? Изменчивая память не подсказывала ответ, и графиня подумала о матери. Интересно, где она сейчас? Жива ли? Вспоминает ли иногда о своем единственном ребенке? Как бы ни относилась эта женщина к дочери, все равно грустно, что они никогда больше не увидятся.

Печальные мысли одолевали Жанну до тех пор, пока кучер не выехал из Парижа и не помчался по загородной дороге. По обеим ее сторонам раскинулись обширные поля, покрытые не истоптанным, а свежим, искрящимся белым снежком. Коегде виднелись крестьянские домики. Мальчишки катались на санях, отгоняя собак, переливчатым лаем оглашавших окрестности. Эта сельская картина вызывала умиротворение, и Жанна успокоилась. Значит, Калиостро поселит ее за городом. Что ж, она давно мечтала пожить на природе. Как бы в подтверждение ее мыслей, кучер проехал по бревенчатому мостику через маленькую замерзшую речку и остановился возле двухэтажного домика, огороженного небольшим забором, за которым высились сосны. Белый, с красной остроконечной крышей, он казался сказочным жилищем гномов, и Жанне стало весело. Когда ей помогли вылезти из экипажа, она засеменила по свежевыпавшему снегу, с удовольствием прислушиваясь к его скрипу.

– Идите в дом, – напутствовал ее кучер. – Слуги уже ждут вас.

Графиня кивнула ему и по вымощенной красным кирпичом дорожке прошла к крыльцу. Не успела она подняться по ступенькам, как предупредительный молодой лакей могучего телосложения в шелковой красной ливрее открыл дверь и почтительно склонился перед ней. Жанна прошла в маленькую прихожую, устланную шикарным мягким ковром. Лакей помог ей снять верхнюю одежду.

– Идите завтракать, госпожа. Ваш кофе уже готов.

– Спасибо, – поблагодарила де Ла Мотт. – Как тебя зовут?

– Роже, мадам, – ответил слуга.

– Сначала я осмотрю дом, Роже, – бросила Жанна и, к своему удивлению, призналась: – Я здесь впервые. А ты слуга Калиостро?

Молодой лакей покачал головой.

– Нет, мадам. Меня наняли только вчера для вас.

– Сколько вас всего? – поинтересовалась новая хозяйка.

– Пятеро, мадам, – отозвался Роже. – Четверо лакеев и одна горничная.

– Отлично.

Жанна прошла в обставленную со вкусом гостиную. Здесь было все самое необходимое: стол со стульями, софа, шкафчик из орехового дерева, инкрустированный перламутром. Бархатные желтые портьеры закрывали два небольших окна. С потолка спускалась хрустальная люстра. Осмотрев гостиную, графиня осталась довольна комфортной обстановкой и перешла в одну из спален. Широкая кровать в стиле Людовика XIV, покрытая желтым парчовым покрывалом, занимала почти всю площадь; на туалетном столике с довольно большим зеркалом лежали принадлежности, так необходимые женщине. Вторая спальня была меньше и, скорее всего, предназначалась для гостей.