Всего лишь. И она этого не сделала.

— Я… это из-з…за меня, мама! — она снова начала заикаться, но на этот раз по-настоящему. Она попала в собственные сети. Груз вины перед матерью был невыносим. Она предательница! Из-за нее жизнь профессора Ксенофилуса висит на волоске. И она открыла тайну своей матери ее врагу.

— Ну, тихо, тихо, милая моя, успокойся. Это рано или поздно должно было случиться. Они ищут нас почти двадцать лет. — Она достала из складок своих ветхих лохмотьев небольшой, обтянутый кожей, ларец. — Нам повезло, что мы не встретились с ним, когда ты была еще ребенком. А теперь тебе нипочем любая опасность. Ты уже готова.

«Готова?!!»

Нет, это нелепость какая-то…

Конечно, она с младых ногтей постигала все секреты 39 Ключей, училась быть сильной и выносливой, умела анализировать и принимать решения, изучала естественные науки, историю своего рода и собирала сведения о своих близких. Но… все это было каким-то далеким. Она появилась на свет уже после того, как погиб отец, никогда не видела своих братьев и сестер. И в конце концов, сага о Кэхиллах превратилась для нее больше в легенду, чем в быль. Как и сказка про злого Веспера.

Снизу донесся еще один удар.

— Да, я надеялась, что мы переживем его, и ты никогда его не увидишь… Но чему быть, того не миновать. Будем действовать быстро и решительно. Возьми эту шкатулку. И еще — быстро перескажи мне все свои обещания!

Мадлен держала ларец и чувствовала, как от страха у нее задрожали руки. У мамы это называлось «Стратегией конца». Ужасные слова! Они не нравились Мадлен и пугали ее.

— Н-но ты пойдешь со мной, правда, мамочка?

— Он ничего не знает о твоем существовании. Поэтому ты пойдешь первая. Я буду действовать по плану. Твои братья и сестры потонули в злобе. Они обвиняют друг друга в смерти отца. Нам придется основательно с ними поработать. И помни: умнейший побеждает сильнейшего. Я должна успеть уничтожить то, что осталось от исследований твоего отца и потом сразу же отправлюсь вслед за тобой. А теперь, я хочу услышать твои обещания…

Мысли Мадлен закружились с бешеной скоростью. Она пыталась вспомнить. У отца был перстень. Ничем не привлекательный, скорее наоборот… но в нем была какая-то тайна. Тайна, о которой Оливия так и не рассказала ей. Хранить этот перстень. Это первое. А второе это…

Воздух содрогнулся от удара. Послышался победный клич. Они вошли в дом.

Оливия сжалась.

— Я пройду через тайный ход, надеюсь, они его не найдут. Беги!

— Но как же обещания… — сопротивлялась Мадлен.

— Не забывай их, Мадлен, и все. И что бы ни произошло, главное — береги себя. Помни — ты должна жить. И еще кое-что: не оглядывайся. — Оливия сквозь слезы глядела на свою дочь, не в силах оторваться от нее. Она взяла в руки ее лицо и нежно поцеловала. — Храни тебя Господь везде и во все времена!

Не успела Мадлен сказать и слова, как Оливия исчезла. Она скрылась под покровом полутени и тенью проникла через потайную дверь дальше — в аптеку.

Мадлен шагнула вперед, порываясь идти следом за ней. Вдруг совсем рядом воздух прорезал громкий дребезжащий свист. И по шее потекла тоненькая струйка крови.

Стрела…

Еще чуть-чуть и она впилась бы ей в лоб.

— Эй ты! А ну выходи оттуда, что ты прячешься в темном углу? — услышала она голос.

«Он ничего не знает о твоем существовании…»

Ей предстоит работа.

«Стратегия Конца» началась.

Веспер не видел ее лица. И не увидит… Что делать? Позади — конюшня и чужие голоса. Впереди — лес. Вокруг свистят стрелы. Она бросилась назад в город.

До нее донесся еще крик:

— Ты, дурень! Это всего лишь девчонка! Она не похожа на его жену! Не трать на нее стрелы моего господина — иди, лучше, готовь порох!

Мадлен бежала без оглядки. Свернув за угол, она без сил упала на землю и прижалась к стене хлебной лавки. Кровь запеклась у нее над ключицей. Она потрогала рану — кажется, кровь остановилась.

Порох… Что он хотел этим сказать?..

От внезапного взрыва камни задрожали у нее под ногами. По полу пекарни рассыпались тяжелые буханки и ячменные лепешки…

Мадлен поднялась с колен и выглянула из-за угла. Вдруг она услышала неистовый, раздирающий сердце крик и затем жуткий долгий вопль.

И дом с аптекой, и старая конюшня — все взлетело в воздух и в миг превратилось в груду разбитых камней. Над развалинами вспыхнул огонь, в котором навсегда осталась Оливия Кэхилл.

Мадлен ничем не могла ей помочь. И продолжала кричать.

1. Хранить перстень.

2. Никому не позволять злоупотреблять силой 39 Ключей.

3. Объединить всех Кэхиллов, когда это станет возможным.

Обещания врезались ей в память. Она не пересказала их матери, и вот теперь они неустанно крутились у нее в голове. От холодного утреннего ветра Мадлен плотнее запахнула войлочный плащ и вытерла слезы. Она лежала на земле, зарывшись в густые заросли вереска на краю опушки — там, где открывался вид на старинное деревенское кладбище.

Над только что вырытой могилой стоял священник и читал заупокойные молитвы. Вокруг, теснясь сгрудились местные горожане — лавочники, ремесленники, соседи. На их лицах блестели слезы, а некоторые, кому Оливия была особенно дорога, рыдали в голос. Они скорбели по женщине, которая не раз спасала им жизнь во время болезней и напастей. Проводить Оливию пришли все друзья и однокашники Мадлен — они стояли в сторонке, прижимаясь друг к другу и держась за руки.

«Прости, мамочка», — мысленно повторяла Мадлен. Но никакие слова не могли бы выразить ее скорбь.

Она постоянно думала о прощальном завещании матери:

«Ты должна жить» и «Не оглядывайся».

Последнее она уже нарушила. Если бы она не посмотрела назад, она, вероятно, не увидела бы взрыва. И ей не было бы так больно.

Неужели это предначертано ей судьбой? Нарушать обещания? Выдавать тайны? Предавать любимых? Нести людям смерть?

Больше она не могла прятаться. Притворщица и неудачница… Она вышла из своего укрытия. Зачем, ради чего она всю жизнь училась? Ради этого? Кому теперь это нужно, если мать ее мертва?

Она выпрямилась. Сейчас она побежит, она бросится на могилу, она будет просить и умолять Бога — пусть он вернет маму и взамен возьмет ее саму.

Но тут она увидела его.

Он стоял в некотором отдалении от толпы и смотрел куда-то вдаль, будто искал что-то. Сердце Мадлен похолодело, и ноги отказались идти дальше. Он гордо сложил на груди руки, завернувшись в широкую мантию из черного, как ночь, бархата. За спиной его ждала карета, украшенная богатой резьбой, и сильные, великолепные кони нетерпеливо потряхивали переливающимися гривами. Лицо его прорезали глубокие складки, лоб был прочерчен морщинами, но волосы оставались черными, как смоль. С правой стороны их разделяла белая волнистая прядь. «Как змея…» — пронеслось у нее в голове. По его глазам было видно, что мысли его были далеки от усопшей и объемлющего всех горя.