От мечтательности Линду пробуждает голос шофера.

– Так, значит, в «Дни» едете, да, миссис? – заговаривает он, ловя ее отражение в зеркале. Убедившись, что привлек ее внимание, он оборачивается и смотрит ей прямо в глаза. – Ничего не говорите. Я сам все угадываю, просто глядя на человека. – Он снова отворачивается, чтобы следить за дорогой. – «Серебро», верно?

У Линды имеется подозрение, что он заметил карточку в руках у Гордона, но она медлит с ответом, давая ему возможность посомневаться.

– Совершенно верно. Хорошо угадываете.

– Я всегда правильно угадываю. Глаз наметанный. Готов поспорить, вы туда в первый раз отправляетесь.

– Как вы это поняли?

Таксист на миг оборачивается, ухмыляясь.

– Значит, и это угадал? – Он трясет головой. – Да, в отличной я сегодня форме.

– Наверное, у нас на лицах написано нетерпение?

– Не в этом дело, миссис. Скорее, вы оба выглядите так… невинно, что ли – такое тут слово напрашивается. У вас лица свежие. Как у солдат, которые еще не нюхали пороха.

– Какое странное сравнение…

– Но это правда. Постоянных покупателей «Дней» узнать нетрудно. Вид у них характерный – вымотанный какой-то, заезженный.

– Ну, уж мы-то такими не станем. Правда, Гордон?

Гордон мычит что-то утвердительное.

– Ну, это вы сейчас так говорите, – продолжает таксист, – а бывало, с людьми разные неприятные вещи случались в «Днях». Такие неприятности, которые отбивали у них всякую охоту делать там покупки.

– До меня тоже доходили такие слухи.

– Нет, это не…

Таксист умолкает, потому что впереди, метрах в тридцати от их машины, с места парковки трогается пыльный фургон. Плюясь от ярости, таксист газует, пока передний бампер не оказывается меньше чем в метре от задних фар фургона, а затем несколько раз с руганью лупит по клаксону.

Линда замечает, что на густом слое пыли, покрывающем задние двери фургона, кто-то нарисовал логотип «Дней», перечеркнул его большим крестом, а внизу заглавными буквами толщиной в палец написал:

ДНИ – НА ДНЕ!

Обычная зависть, думает она.

Фургон исчезает на первом повороте, причем его водитель, оторвав руку от руля, неспешно поводит ею в воздухе, салютуя им глумливо-похабным жестом. Таксист бурчит: «Вот жопа!» – а потом обращается к Триветтам:

– Видали? Видали, как он прямо у меня под носом вырулил? Я чуть было в него не врезался.

Гордон никак не реагирует на это замечание, и Линда невозмутимо возобновляет разговор, который они с шофером вели до инцидента с фургоном.

– Так вы сказали, что это не слухи.

– Что – не слухи?

– Ну, слухи про «Дни».

– Слухи о том, что там людей убивают?

– Да, они самые.

– А, это не слухи. Это – правда.

– Я понимаю, должно быть, они имеют под собой какую-то почву, но не кажется ли вам, что подобные слухи изо всех сил раздувают журналисты? Не может же все быть так ужасно, как рассказывают.

– Вы явно не читали газет в последнее время, дорогуша, – правда? На прошлое Рождество раздавлены насмерть семнадцать покупателей, во время январских распродаж – еще восемь. По-моему, так просто жуть. И это – только случайные смерти.

– Но люди же туда все равно ездят за покупками.

– Конечно ездят. «Дни» как-никак! И молниеносные распродажи никуда не делись…

– Мы с Гордоном будем обходить молниеносные распродажи стороной, – отвечает Линда. – Правда, Гордон?

– Да, мысль неплохая, – мямлит Гордон.

– Очень даже неплохая, – отчеканивает таксист. – Если вам это удастся.

– Непременно удастся.

– А потом, конечно же, там встречаются люди, которые спасаются бегством от охраны.

– Вы про магазинных воришек?

– Именно. Вам известно, что за последний год охрана «Дней» застрелила насмерть тринадцать воришек?

– Но они же пытались сбежать.

– А вы бы не пытались? Если бы у вас был выбор – навсегда лишиться карточки «Дней» или попытаться сбежать, – вы бы не побежали?

– Я бы просто не стала ничего воровать, – холодно заявляет Линда.

– Ладно. Допустим. Но я лишь хочу объяснить вам, что даже для таких честных покупателей, как вы, «Дни» – опасное место.

– Мы подписали отказ от претензий, – замечает Линда. – Мы отдаем себе отчет в том, что подвергаемся риску. – Вот так, внятно и четко, она подводит итог дискуссии.

Таксист принимается перечислять всякие случаи, происходящие с покупателями «Дней», когда они допускают неосторожность или нарушают правила. (Что характерно – как и любой, кто не заработал на карточку в гигамаркете, шофер видит в «Днях» только дурные стороны.) Как можно винить «Дни» в смертях, которые происходят в их здании, – это же сами покупатели виноваты. Если не умеешь себя вести, находясь в магазине, если теряешь контроль над собой и хватаешь то, за что не можешь заплатить, – что ж, тогда ты заслуживаешь и результата.

Линда не говорит этого вслух, полагая, что все и так очевидно. Она откидывается на спинку сиденья, скрещивает руки на груди и устремляет взгляд вперед, на горизонт, надеясь высмотреть далекие очертания гигамаркета.

Таксист, очевидно, что-то обдумывает, прежде чем снова раскрыть рот.

– Да, опасное это предприятие. Я бы на вашем месте обзавелся каким-нибудь средством обороны.

– Обороны? О чем вы? – Похоже, этот водила всерьез вознамерился разрушить розовые мечтания Линды, так что ее раздраженный тон вполне простителен.

– Для обороны, – повторяет таксист. – Для самозащиты. На тот случай, если вам попадется какой-нибудь псих.

– Психи не делают покупок в «Днях»!

– Ну, тогда готовьтесь к сюрпризам.

– Но в этом же весь смысл «Дней». Клиентами магазина становятся вполне определенные люди… вполне определенный класс людей.

– Я бы не стал говорить «класс», миссис. Я бы сказал – «тип». Такой тип людей, которые любят покупать вещи. Тип людей, которые живут для того, чтобы покупать. Людей, у которых крыша моментально едет, как только через матюгальники объявляют о молниеносной распродаже. Людей, которые разъяряются, если вы вдруг взяли последнюю вещицу из тех, что им нужны. Да они пальцы вам откусят, если вы не согласитесь отдать ее им! Вот какой тип людей встретится вам в «Днях», и этого-то типа людей вам нужно остерегаться.

– Никогда еще не слышала подобных нелепиц, – задумчиво произносит Линда и смотрит на мужа. – А ты?

Гордон пожимает плечами.

– Я слышал, что там некоторые люди делаются очень странными.