Хронология оказалась проста. Перед возникновением Кокона никаких подозрительных посторонних кораблей или космических тел в околоземном пространстве не появлялось. «Странных» радио-, или каких других сигналов, не приходило. Кокон возник на своём месте на орбите сразу, и весь — неизвестно как. И непонятно из чего.

Вот так, просто и буднично: только что был обычный летний день, (ну а на противоположной стороне планеты — обычная ночь) и вдруг свет солнца и звёзд померк: словно кто-то нажал гигантский выключатель!

Так что вопрос о том, кто и как установил Кокон остался открытым. Зато для чего это было сделано, догадаться оказалось нетрудно. Об этом и говорил в своём обращении к народу Президент США (я нашла это Обращение в видеоприложении 5):

«— Сограждане! Неизвестные внеземные агрессоры совершили на нас нападение. Не хочу скрывать от вас факт, не подлежащий более сомнению: это именно акт агрессии с их стороны!

Вчера, в полдень по Вашингтонскому времени, поле неизвестной природы полностью изолировало нашу планету от окружающего космического пространства. Наши учёные и учёные всех передовых в техническом отношении стран, сейчас всеми доступными средствами пытаются изучить это явление, этот, закрывший от нас солнечное излучение, кокон. Мы обязательно найдём способ разрушить его и снова вернуть вам, сограждане, и всем людям планеты, живительный свет солнца, и просторы космоса.

Однако пока я не могу точно сказать, когда это произойдёт. Технологии противника намного превосходят наши, земные. Но это не значит, что мы оказались бессильны. Я верю в нашу Науку, я верю в вас! Сплотим же наши ряды, и не допустим паники и пораженческих настроений!

Для скорейшего избавления от Кокона, и достижения полной победы над скрывающимися за ним агрессорами создана специальная Комиссия, которая будет заниматься координацией усилий всех наших вооружённых сил, ведомств и предприятий, могущих понадобиться для решения уже возникших, и будущих задач.

Поэтому сейчас нам нужно перейти к режиму жесточайшей экономии и строжайшей дисциплины, поскольку мы оказались отрезаны от той силы, благодаря которой растения производили кислород, и работали многие предприятия, солнечные и гидроэлектростанции. В связи с этим я прошу вас…»

Дальше довольно долго перечислялось, как предлагается экономить и сохранять кислород — не жечь костров, прекратить работу всех кислородоёмких производств, кроме выплавки стали, всемерно экономить электроэнергию, и запастись непортящимися продуктами — они будут выдаваться централизовано, строго по нормам, а раздачу будут производить армейские подразделения… И так далее.

Картины паники людей, пытающихся «запасти продукты питания» я, к счастью, представить себе не могла, но в одной старинной книге про войну что-то похожее было…Кажется, война называлась «холодная».

Как и что делали учёные, я в приложениях не нашла, и каковы оказались результаты исследований — тоже. Похоже, про природу поля Кокона так и не удалось ничего конкретного выяснить. Кроме того, как обычной фугасной, так и запущенной следом за ней ядерной ракетой, его ни пробить, ни разрушить не удалось. После этого на Коконе какое-то время испытывали лишь лазеры, микроволновое излучение, да магнитные поля.

Впрочем, когда температура на большей части поверхности опустилась ниже нуля, в ход пошли и более весомые «средства исследования» — водородный заряд в двести мегатонн, и нейтронная бомба.

Ну и ничего.

Но поскольку почти не возникло опасных продуктов полураспада, от радиации или ещё каких-либо последствий взрывов, практически никто из ещё выживших на поверхности людей не пострадал. Что казалось странным — я же знала, как работают наши бомбы. Те, которые до сих пор терпеливо ждут в своих шахтах, пока я нажму кнопку…

— Агата.

— Да, Катерина?

— Мне непонятно, почему такие страшные бомбы не вызвали катастрофы на поверхности.

— Это просто. Взрывы производились максимально близко к поверхности поля Кокона — в ста восьмидесяти шести километрах над землёй. На границе стратосферы. Там нет почвы, воды или воздуха, поэтому продуктов вторичного полураспада практически и не возникло. Только те нуклиды, что имелись в самой начинке бомб. Большая часть светового излучения ушла наружу: туда Кокон все излучения пропускает. А ударная волна не причинила никому вреда потому, что взрывы производились в ненаселённых регионах планеты — над Антарктидой.

— Ага, спасибо. — я мало что поняла, но пришлось поверить, что взрывы почти никому не навредили. Зато, как я обнаружила дальше в документах, людям уже очень сильно вредило переохлаждение поверхности и исчезновение кислорода. Когда взрывали водородную бомбу, его в атмосфере оставалось семнадцать с небольшим процентов. — Тогда объясни, почему люди не могли просто переехать ближе к экватору — там же было теплее?

— В моей памяти этого нет, поскольку, как я говорила, меня запустили уже здесь, в Убежище, незадолго до того, как окончательно запечатали входы. Но предположить могу.

Во-первых, в этом не было особого смысла, так как похолодание очень быстро сделало бы выживание и на экваторе невозможным — температура там опустилась до минус пятидесяти всего за два года. Ну а во-вторых, снижение содержания кислорода в воздухе имело куда большее значение — и не только из-за того, что от переохлаждения атмосферы его концентрация снизилась. Сильнее всего повлияло то, что замёрз мировой океан, и погиб планктон, который и давал больше восьмидесяти процентов производства кислорода за счёт фотосинтеза.

Так что люди понимали, что задохнутся раньше, чем замёрзнут.

— Ясно. — я запнулась было, но спросила, — А что же они — не пытались тоже спастись в таких же Убежищах, как наше? Или не пытались ворваться силой… сюда?

— На первый вопрос точно ответить затрудняюсь. Материалов о других бункерах или Убежищах мне не предоставили. Но те поселенцы, кто жил здесь из первого поколения, в своих разговорах упоминали о том, что попыток штурма нашего, и остальных Убежищ, было восемь. Правительственная Комиссия предусмотрела это, и стройки защищали армейские подразделения. И авиация.

Кроме отобранных Комиссией кандидатов в Убежища никто не попал.

— Понятно. — про себя я подумала, что наверняка отбирали только достойнейших, здоровых, и психически устойчивых. И вот она, их «устойчивость»: два Убежища погибли, причём — наверняка от того, что папа называл «фактором психологической несовместимости», в нашем — осталась одна я, — Теперь ещё такой вопрос. Папа говорил, что мы — ну, люди! — уже летали в космос.

Там никаких людских поселений не сохранилось?

Ну, хотя бы на Луне? Или на Марсе?

— Нет. Собственно, поселений там никогда и не было. Только космические станции на орбитах вокруг Земли. От трёхсот пятидесяти до двух тысяч километров над поверхностью. Со сменными экипажами.

Я почесала в голове. Но больше ничего путного туда не шло.

Спала я хорошо, но под