— Ну-ка встала и привела себя в порядок немедленно! — повышает голос родительница, но я лишь демонстративно зеваю и чешу растрепанные волосы пятерней. Мне и тут неплохо.

В следующий миг мамины глаза зло сужаются, и она оказывается около меня. Похожая на безжалостное торнадо, сносящее все на своем пути. Больно вцепляется мне в волосы и тащит в ванную комнату как бездомного щенка.

— Прекрати! — воплю я от боли и пытаюсь выбраться из безжалостного захвата. — Мне больно, мам! Да, прекрати же ты!

— Надоела, б*ять, эта нервотрепка и твое неуважение! — рычит мама и открывает кран прямо перед моим носом. Зачерпывает воду в ладонь и начинает охлаждать мои горящие от злости щеки. Почти топит, стягивая волосы на затылке. — Довольно, Александра! Сейчас ты приводишь себя в порядок и с ослепительной улыбкой спускаешься в столовую. Будешь вести себя подобающе, и если твой рот покинет хоть одно поганое слово, уедешь из штатов завтра же, первым рейсом! Ты меня поняла!?

Мне почти нечем дышать от такого количества воды, в котором меня «купает» собственная мать и своих беспомощных всхлипов. Поэтому, я лишь согласно мычу и пытаюсь откашляться, когда меня отпускают ее цепкие руки. Я вцепляюсь пальцами в края раковины и поднимаю свое мокрое лицо вверх.

Мамины глаза смотрят прямо в мои в отражении зеркала, и я не вижу в них ни капли сожаления. Только решительность и неприкрытый гнев.

— У тебя на все пятнадцать минут, — чеканит она не моргая. — Ты меня поняла?

— Поняла, — сбивчиво отвечаю сквозь зубы, борясь с желанием также вцепиться ей в волосы. Плевать, что она мать.

С этого дня в наших отношениях ничего не будет как прежде. Она переступила черту, а я выстрою вместо нее кирпичную стену.

— Замечательно. Встретимся внизу, и не забудь надеть подарок Итана, ему будет приятно.

— Срать я хотела на его «приятно», — не сдерживаюсь я на ее комментарии, но она даже не ведет бровью. Уже выпустила свой гнев и нацепила улыбку «Мона Лизы».

— Я думаю, что мы поняли друг друга, — ровным тоном заключает она и удаляется.

А я остаюсь. Еще долго смотрю на свое безобразное отражение в зеркале, не понимая в какой момент моя жизнь превратилась в сущий ад.

В отведенное мне время я успеваю принять быстрый душ, собрать волосы в пучок и натянуть на себя черное платье в пол в знак протеста и прощания с моей прежней жизнью. Заключительным штрихом и небольшой проблемой стал, позабытый мною, подарок Итана. Бархатную коробочку я откопала из груды старых вещей, которые я забываю выкинуть уже третью неделю подряд. Внутри оказывается необычайной красоты плетеный сверкающий браслет из белого золота или же платины. Такие подарки не дарят незнакомкам, пускай даже дочери возможных партнеров. Он точно знал с какой целью был приглашен в наш дом и для кого принес «Картье» стоимостью в несколько десятков тысяч долларов. И от этого у меня сводит зубы, а на глаза вновь наворачиваются горькие слезы. Но надеть его подарок приходиться. Застегивая украшение на запястье, я замечаю потемневший след от пальцев Рейна, и на секунду меня выбрасывает во вчерашний момент. Где его глаза колючими льдинами вспарывают мне кожу, а низкий голос заставляет сердце жалобно сжаться. По моему телу пробирается холодный озноб, когда его фраза вспыхивает в моем сознании.

«А ты — мелкая эгоистичная сучка, которая думает, что ей все позволено и ничего за это не будет.»

Сомнений нет — если он узнает, что я приложила руку к его карьере, то я пропала. Таким как он, полностью отбитым на голову, нечего терять, а значит и страшиться нечего. Он уже показал мне насколько сильно может ненавидеть, но я чувствую, что это далеко не предел. Я в опасности. Захотев найти выход из одного кошмара, добавила себе еще один.

Плакать нельзя. Только не сейчас, не перед Итаном и моими родителями, что как коршуны так и ждут, когда я сдамся и покорно сложу лапки. Я буду бороться, гнуть свою линию и ни за что не сдамся!

Делаю контрольный оборот перед зеркалом и репетирую дружелюбную улыбку. Выходит зловеще потому, что глаза мои как стекляшки после выплаканных слез и хлорированной воды. Где-то внизу эхом раздается смех мамы и папино приветствие. «Дорогой» гость уже здесь, и я готова, на сколько это возможно.

— Здравствуйте, — холодно приветствую я Итана за семейным столом, представая перед тремя парами глаз и натянувшись как струна.

Мой жених, как и в прошлый свой визит, безупречно одет и галантен. Поднимается со своего стула и отодвигает соседний, справа от себя.

— Привет, Саша, присаживайся. Я очень рад тебя видеть.

— Спасибо, — сухо отвечаю я и позволяю ему поухаживать за собой.

Мама на другом конце стола светится от счастья похлеще новогодней гирлянды и успевает накрыть руку папы своей ладонью. Семейная идиллия, аж тошно! Неужели, им так радостно наблюдать, как их дочь превратилась в тень самой себя?

— Как твоя учеба? — интересуется Итан, мягко улыбаясь мне и накалывая кусочек ветчины на вилку. — Твои родители сказали, что ты усиленно готовишься к контрольному тесту перед каникулами.

Я отрываю взгляд от его холеного лица и перевожу его на, безобидно жующую рукколу, маму. Участия в разговоре ни она, ни мой отец принимать не хотят, уселись достаточно далеко, воркуя между собой. Но я то знаю — выступают в роли надсмотрщиков, чтобы я, не дай Бог, не воткнула вилку в глаз их любимому зятю.

— Хорошо, спасибо, — чеканю я, максимально пытаясь сдержать свой сарказм. — Они всегда в курсе происходящего в моей жизни. Всячески помогают, поддерживают морально и наставляют твердой родительской рукой, когда нужно.

Последнюю фразу я выделяю особенно четко, чем заставляю маму взяться за бокал вина и запить застрявший в горле комок зелени.

— Саша, обязательно попробуй вон тот салатик, — со всей любовью в голосе произносит мама и указывает на небольшую вазочку возле меня. Так коряво переводит разговор в нужное ей русло, но похоже замечаю это только я.

— Попробовала уже, не вкусный, — осаждаю я ее позитивный настрой и поворачиваюсь к Итану. Дарю ему одну из лучших своих улыбок. — Я не очень голодна, но от бокала вина не откажусь.

— Да, конечно, сейчас, — улыбается он в ответ, когда я протягиваю ему свой бокал.

Не забываю я и кинуть короткий едкий взгляд на родителей. Они никогда не позволяли мне пить в их присутствии, и сейчас в их глазах горят недобрые огоньки. Но сказать они ничего не могут. Ведь совсем скоро я уйду из под их опеки и не им будет предоставлено право решать и ограничивать меня.

Итан подхватывает бутылку и разливает красную жидкость на два бокала — мои и его.

— Если ты не против, мы могли бы прогуляться у вас в саду и поговорить наедине, — предлагает он и делает небольшой глоток вина. В его голубых глазах я улавливаю насмешливые огоньки. Видимо, этот убогий вечер его только забавляет, но он не прочь покинуть этот балаган как можно скорее. В этом мы схожи.