Марион только что закончила накладывать шов в Малом блоке, когда вошел доктор Чесс:

— Ну, как все прошло?

Она подняла голову и взглянула ему в лицо, оно оставалось непроницаемым. Марион сделала над собой усилие, чтобы не думать о цветке подсолнуха, который она заботливо поставила в вазу у себя в кухне.

Только бы не покраснеть…

— Все хорошо, — ответила она.

Затем осторожно взяла пинцетом изогнутую иглу и бросила в специальный лоток, чтобы ни одна из медсестер случайно не укололась, убирая поднос с рабочим материалом.

— Ничего срочного, все спокойно?

— Да, все в порядке.

— Что у нас на данный момент?

Марион стянула резиновые перчатки, бросила их в мусорную корзину для токсических отходов и слегка потерла руки, чтобы стряхнуть тальк.

— Ожоговый пациент в боксе номер один. Я велела ему сунуть руку в холодную воду на полчаса, должно помочь. Во втором — человек, упавший с велосипеда. У него только ссадины, медсестры его перевязывают. В третьем — мальчик, которого укусила собака. Собака привита от бешенства, мальчику ввели противостолбнячную сыворотку. Он ушел сразу. Но у его отца, который его сюда доставил, поражение блуждающего нерва.

— Вы обеспечили ему дорсальный декубитус?

Марион наморщила нос.

Словосочетание «дорсальный декубитус» означает всего-то навсего «положение лежа на спине». Это один из тех научных терминов, которые использовались в разговорах между светилами медицины, а рядовых работников, в том числе Марион, слегка раздражали. Но официальное требование ко всем звучало так: данные термины пришли из латыни, и вы должны знать этот общепринятый научный язык. Неофициальное подразумевало следующее: вы должны общаться между собой так, чтобы пациент вас не понимал. К тому же сами будете иметь менее идиотский вид, рассуждая о болезнях, в которых мало что смыслите.

— Да, — ответила она, — я уложила его на спину и приподняла ему ноги. Сейчас он чувствует себя хорошо.

Чесс кивнул.

— Могу я пройти с вами в приемный покой, чтобы проверить, не поступили ли другие пациенты?

— Конечно…

Можно подумать, ему для этого нужно ее разрешение…

Он сделал несколько шагов к ней.

— А как недавняя пациентка? — поинтересовался он. — Девушка, которую ударили бейсбольной битой по голове?

Лицо Марион прояснилось.

— Дуня? С ней все прекрасно.

— О, вы уже знаете ее имя?

— Мы с ней подружились. На бедняжку напал какой-то скинхед возле Центрального рынка. — Марион поморщилась. Затем продолжала: — Этот тип попросил у нее сигарету. Она отказала. Тогда он ударил ее битой. Вы можете себе представить? Ударить девушку за то, что она не дала вам сигарету!..

— Как вы узнали, что повреждения не слишком серьезные?

— Она сама мне сказала. Очень милая девушка. Дуня венгерка, вы знаете? Она приехала в Париж на выходные со своим бойфрендом. То есть не то чтобы с бойфрендом… это ее друг, она его очень любит, но пока ничего ему не говорит…

Почему она ему все это рассказывает?..

Марион замолчала и полностью сосредоточилась на разглядывании приемного покоя, как на грех полностью свободного от пациентов.

— Вы провели неврологические тесты?

— Да. Зрачковые рефлексы в норме, костно-сухожильные рефлексы симметричны, синдром Бабинского отсутствует… Я сделала ей очень удачный шов, даже шрама не останется. Для девушки это важно.

— А потом?

— Потом, поскольку у нее еще немного болела голова, отправила ее на сканирование. И в ближайшее время намереваюсь ее осмотреть. Мы решили поужинать вместе… Представляете, оказалось, что мы с ней ровесницы.

Чесс улыбнулся нейтрально-вежливой улыбкой:

— Хорошо.

Пауза.

— Я собирался вам кое-что показать, — прибавил он. — Вы можете ненадолго отлучиться?

Она кивнула:

— Да, конечно. Без проблем.

Сердце ее забилось быстрее.

Они вышли из отделения скорой помощи — Чесс впереди, она за ним — и поднялись по лестнице на второй этаж. В этот сектор больницы Марион еще никогда не заходила.

— Вы были в помещении дежурных врачей? — спросил Чесс.

— Нет.

— Что, никогда туда не заходили?

— Но как бы я могла туда попасть? Для этого нужно приглашение своего интерна или шефа. А у меня даже интерна нет.

— Да, в самом деле. Нужно исправить это упущение. — Он толкнул дверь. — Сейчас здесь не слишком многолюдно, но, так или иначе, на это место стоит посмотреть.

Марион вслед за Чессом вошла в пустое помещение, сунув руки в карманы халата.

Стены сплошь покрывали фрески в античном стиле, изображающие вакханалию: множество пляшущих голых людей, причем некоторые из них сжимали в руках собственный член. Веселые пьяные физиономии были в точности срисованы с бывших начальников отделений. Марион заметила, что соотношение мужчин и женщин — примерно девять к одной на каждый десяток — воплощало настоящий триумф мужского шовинизма. Как-то раз одна женщина-хирург с горечью сказала ей, что мужчина, когда получает повышение, может спокойно почивать на лаврах, в то время как женщинам приходится постоянно доказывать свою профпригодность. Марион тогда задумалась: а сможет ли она сама вписаться в эту мужскую вселенную?

Чесс открыл буфет:

— Хотите чаю? Кажется, тут где-то был и шоколад…

— Нет, спасибо, — ответила Марион.

Выражение его лица по-прежнему было абсолютно нейтральным. Ей все больше становилось не по себе, особенно от вида возбужденных членов на фресках.

Чесс сел за стол и стал крошить в чашку круглую пластинку какао. Затем тоже машинально взглянул на фрески, словно не зная, с чего начать.

— Ну что ж, вы кое-чему научились за время стажировки, — наконец произнес он.

— Да.

— Это было нелегко.

— Да.

— Это потребовало от вас больших усилий.

— Что верно, то верно.

Интересно, какой будет следующая фраза? «Хорошая погода сегодня»?

— Вы верите в бога?

— Э-э… что?

— Извините. Я понимаю, что это очень личный вопрос. Просто хотел узнать — вы верующая?

— Нет.

— Я заговорил об этом, потому что иногда… это помогает.

— Помогает в чем?

Чесс разглядывал последний кусочек пластинки какао, который все еще держал в руке.

— В былые времена, когда что-то не клеилось, я садился в машину и уезжал в лес. Там я выходил и начинал орать во все горло.