— Она сегодня чуть перепила, не обращай внимание. — Она вбирает в грудь побольше воздуха и кричит: — Меня зовут Оля, а тебя?

— Артем, — я улыбаюсь, как можно шире. Мало того, что девочка довольна симпатичная, к тому же, кажется, нормальная. — Потанцуем?

«Без любви и без тебя пропадаю я-я-я…»

— С удовольствием! — она вновь призывно улыбается. — Только мой парень будет не в восторге. — Ее губы растягиваются, вызывая во мне смешанное чувство самодовольства и некоторого смущения. Коли у самой есть парень, чего со мной заигрывать…

В общем, когда мы покинули дискотеку, я вправе был подумать, что истерика, поджидавшая меня дома, не стоила культпохода сюда. Уж лучше бы я сидел дома, телик смотрел.

Был третий час ночи, когда мне пришлось выслушать стенания матери по поводу того, что, пока я ее в могилу не загоню, не успокоюсь, что худшего сына свет не видел, ну и так далее. Все как обычно. Только на сей раз я решил криком ответить на крик.

— Мне не семь лет, чтобы в девять ложиться! Я вырос и теперь тебе придется смириться с тем, что возвращаюсь в полночь. На это у ней был старый как наш диван аргумент, мол, не для того меня растила, чтобы я стал уголовником. Мой аргумент — с грохотом закрытая дверь в своей комнате. Ответ также не нов, но достаточно убедителен. Она смолкает, я же поворочавшись в постели, как-то незаметно засыпаю. Увы, это тоже не ново…

Выйдя из дома, я невольно засматриваюсь на небо: с утра хлопьями валит снег, сугробы намело — уж по колено — зима! И слава Богу! Без него — без снега, трескучего мороза, какая Россия? Московский мороз не холодит, а закаляет. Чье это изречение? Не помню, значит — мое. Сгреб руками снег, потер им лицо — сразу стало бодрей, веселей. Совсем другое дело, теперь и в школу шагать не так тускло.

И тут впереди мелькает Иркина фигурка, она тоже спешит в школу. Вот так сюрприз! Я шагаю, любуясь ее распущенными волосами. Ее плечи облегает светлая шубка, на которую падают волнами волосы. Она движется, вернее, плывет в утреннем сиянии очень медленно, едва переступая своими стройными ножками, чтоб не оступиться. Можно, конечно, набравшись духу, эдак, запросто поравняться с ней, да только пошлет меня куда-нибудь подальше. Эх, повод нужен, случай должен представиться. Вот если б она вдруг поскользнулась и упала, не так, чтобы больно шмякнуться о тротуар, а так, легонько присесть, так, чтобы я смог подхватить ее под ручки. С моей везучестью, скорее, сам растянусь на ее глазах. Вот смеху будет… А Ира, меж тем, остановилась у зебры, раздумывая, очевидно, как обойти огромную лужу, затем решительно шагнула на проезжую часть. А дальше события разворачивались стремительно. В тот же момент, на дороге возникла, неизвестно откуда, машина. Ира инстинктивно попыталась отскочить от нее и, неловко поскользнувшись, упала на асфальт. Джип исчез так же незаметно, как и появился. Черт, какой же я идиот! Домечтался… Вот она фортуна у твоих ног. Я со всех ног кидаюсь к ней: только бы она оказалась жива. Надо присесть на колени, и осторожно приподняв голову, позвать — Ира! Она открывает глаза и что-то шепчет, еле слышно. Неважно, что она произнесла. Главное у меня получилось быстро и красиво, как в американских фильмах. И дальше надо действовать как в фильмах.

— Ты в порядке? — Она непонимающе смотрит на меня, и тут я понес чепуху:

— Ты помнишь, как тебя зовут?

— Артем, я даже помню, как зовут тебя, — улыбается она. «Черт возьми, она улыбается мне!» — Не волнуйся, со мной все в порядке, помоги мне встать, пожалуйста. — Вот это да — это тоже относится ко мне!

— Ой, извини, — я соображаю, что выгляжу глупо, потому что стремительно теряю способность соображать. Эта мысль выбрасывает меня на ноги и я догадываюсь, наконец, подать ей руку. Она знает, как меня зовут! Это чего-то да стоит!

И вот ее протянутая ко мне ладонь, я помогаю ей подняться, подбираю ее сумку. Оглядев себя, она огорченно закрывает лицо руками: новенькие шубка, сапожки — все в грязи, руки в царапинах.

— Этот урод даже не остановился, хорошо, что ты успела увернуться из-под колес. Ты запомнила его номера?

— Нет, а что? — она тряхнула головой.

— Найти бы его, и так отдубасить, чтоб на всю жизнь запомнилось.

Ее ответ на мою горячность — улыбка. Затем еще один подарок судьбы:

— Придется домой возвращаться, — вздыхает Ира и тянется за сумкой, которую я все еще сжимаю в руках.

— Я тебя провожу — вдруг у тебя сотрясение, голова закружится. — Более всего я боялся, что на мое искреннее беспокойство она просто расхохочется. — Где ты живешь?

— Здесь недалеко, — она показывает на многоэтажки, сгрудившиеся за парком, где, прошло мое детство.

— Тогда пошли! — И я решительно придвигаюсь к ней, предлагая опереться на руку.

— На самом деле, с головой что-то у меня, — и она берет меня за руку чуть выше локтя. — Спасибо тебе.

Я молчу, все произошедшее кажется чудным виденьем, как и аромат, такой сладостный и нежный, которым дышит ее тело, столь близкое и манящее. Если заговорю — сказка исчезнет. А все, что происходит так похоже на сказку: Ира спокойно шагает рядом и о чем-то запросто щебечет со мной, словно, мы знакомы целую вечность.

Остаток пути мы проходим в согласном молчании. Ире явно не по себе и я замедляю шаги, мысленно радуясь возможности побыть с ней. Но вот мы у ее многоэтажки, она отпускает мою руку и слегка отстраняется.

— Дальше — я сама, — и перехватив мой недоумевающий взгляд, поясняет, — у нас лифт вчера испортился, а квартира на четвертом этаже. Придется потихонечку карабкаться. — И она снова улыбается, но на этот раз как-то слабо и беспомощно.

— Нет, так не пойдет. Как это потихонечку? Ты неважно выглядишь, — я окинул Иру взглядом. — Давай я тебя на руках понесу.

Естественно, она запротестовала, но именно в этот момент стала оседать на ступеньки лестницы, ведущей в подъезд. Я едва успел подхватить ее, предотвратив повторное пикирование оземь. И тут выскакивает запомнившаяся фраза классиков: «Торг здесь неуместен!» — я решительно подхватываю ее на руки и несу, легкую и воздушную. И сам себе я кажусь сильным, готовым горы своротить. Понятно, что в последнее время не на яхте загорал с коктейлем в руках. Как же здорово, что Никита нам на тренировках спуску не давал. Без клубных накачек я бы Иру не то, что на четвертый этаж, удержать на руках не смог бы. Я вдыхаю запах ее волос, щекочущих мое лицо, прижимая ее ласково и так, чтобы слегка касаться ее теплых рук, таких нежных и тонких, чувствовать упругое соприкосновение ее грудей — загадочное, незабываемое ощущенье, которое вызывает во мне непреодолимое желание приблизиться губами к ее коже, устам. Да, да, именно устам — точно говорили классики!

Но вот и ее дверь, как же быстро мы взлетели на четвертый! И Ира уже выскользает из моих объятий, звонко и непринужденно смеясь:

— Кто же из нас попал под машину?! Весь вымазался, грязный, как и я.