В детстве физическая, эмоциональная, интеллектуальная и духовная стороны жизни еще не начали разделяться. Однако с возрастом они развиваются, но каждая – со своей скоростью, и мы переживаем нарушение собственной цельности.

Как я уже отмечал ранее, для меня проявлением истинной цельности натуры является любовь[34].

Почему она? Потому что, любя, вы чувствуете свою неразрывную связь с объектом любви. Меж вами нет границ. Вы и ваша любовь слиты воедино. Наставники Нового века, призывающие вернуться в детство, в некотором роде зовут нас вернуться к любви.

Но не только гуру Нового века твердят о любви. Обращали ли вы в последнее время внимание на автомобильные наклейки? «Я ♥ Нью-Йорк», «Я ♥ Лас-Вегас», «Я ♥ свою лошадь», «Я ♥ …». Любовь присутствует всюду. То же послание мы встречаем в церквях и синагогах. (Что происходит в мечетях, мне не довелось узнать.) А те, кто умеет использовать идею любви или хотя бы намекает на нее в коммерции, способны построить процветающий бизнес. Похоже, любовь является основной человеческой потребностью.

Как показывают исследования, дети, лишенные любви, растут медленнее, чем положено. И те, кого в детстве мало любили, испытывают эмоциональные трудности во взрослой жизни. Без любви мы гибнем.

Все это привело меня к озарению: все, что человек делает в жизни, кроме того, что непосредственно направлено на физическое выживание (поиски пищи и крова), он делает во имя любви. Наша потребность в признании и уважении – не что иное, как замаскированная потребность в любви. И плача, скандаля или стеная, мы безнадежно взываем к ней.

Минуточку! Если сказанное ранее – правда, то оно касается и усмирения гнева. Возможно, выражение гнева – всего лишь проявление страха быть отвергнутым. И лучше в ответ выказать свою любовь, чем отчитать или сделать замечание.

Похоже, любовь является основной человеческой потребностью.

Как вы поступите с плачущим ребенком? Станете ли наказывать его за крик? Или же ласково обнимете, чтобы успокоить? Почему же не поступить так же с супругом или подростком?

Все межличностные, а может быть, и личные проблемы являются следствием отвергнутой любви или ее безуспешных поисков.

Более того, считаю, что преступление – это проявление недостатка любви. Преступление может быть всего лишь выражением потребности во внимании, в любви. (Я не имею в виду клинические случаи, но, возможно, и они вопиют о любви совсем уж безнадежно.)

В чем заключенные находят утешение в наше время? Они заботятся о собаках, общаются с ними, дрессируют. Считается, что такие занятия положительно влияют на моральный облик заключенных, их навыки общения и дисциплину. Это разумно. В жизни этих людей наконец появляется капелька любви.

Что часто делают в американских больницах для лежачих больных? К ним приводят собак, обученных лизать руки и сидеть рядом с постелью так, чтобы их можно было погладить. Для чего это делают? Отдавая и принимая любовь, мы исцеляемся.

Моя мать, необразованная, но мудрая женщина, любила повторять сефардскую пословицу: «Любовь все преодолеет. Все исцелит».

Может быть, гнев супруга правильнее встретить любовью, а не ответным гневом? Представьте, что супруг повысил на вас голос. Стандартная реакция – закричать в ответ. Что же произойдет, если вы молча подойдете и обнимете его, как обняли бы маленького ребенка?

Понимаю: сказать проще, чем сделать. Но давайте хотя бы попытаемся.

[35]

Моему близкому другу Ивану Габору сделали операцию на позвоночнике. Операция была проведена настолько плохо, что он мог бы отправить хирурга в тюрьму за халатность. Но не стал этого делать.

Когда я спросил Ивана о причине такого решения, он ответил: «Мне не так много осталось. Зачем проводить остаток жизни в суде?»

Он не отрицал своей смерти, зная, что она приближается, что наступит достаточно скоро. И потому решил посвятить остаток жизни действительно важным для него вещам.

Я, напротив, отрицаю смерть.

Когда умирала моя мама, ее последние дни я провел рядом, в палате. Но пока она здравствовала, меня с ней не было.

Почему?

Я не признавал смерти, не рассматривал вероятность ее наступления настолько всерьез, чтобы это могло повлиять на мои поступки. Раз я считаю, что буду жить вечно, к чему спешить? Еще есть время. Я повидаюсь с мамой как-нибудь потом. Я поспешил к ней, лишь когда «потом» уже не осталось. Лишь перед лицом неизбежной смерти я заторопился.

Не отрицая смерти и осознавая ее приближение, мы ведем себя совершенно иначе.

Представьте, доктор сообщил, что вам осталось жить полгода. Стали бы вы выполнять запланированное на ближайшие шесть месяцев или сказали бы себе: «Стоп. У меня есть всего полгода, и я не хочу провести их в тяжбах, на ненавистной работе или рядом с кем-то, кого не выношу»?

Наши действия зависят от того, расцениваем мы смерть как реальную возможность или нет. Полагаю, всем нам слишком страшно думать об этом. И мы поступаем так, будто смерть случится когда-то очень, очень нескоро. Достаточно нескоро, чтобы о ней можно было не задумываться.

Гораздо удобнее считать, что мы будем жить вечно, что у нас есть много времени и нет необходимости для немедленных решений. Просто все будет как есть, буду жить, как умею…

Это естественно, но не умно.

Поговорка «Жизнь коротка» – не пустые слова. Ее следует воспринимать всерьез. Жизнь действительно коротка и проходит без репетиций. Повторного показа не будет. Что есть, то есть. Так проведем ли мы остаток жизни «в суде» или до последнего дыхания будем брать от нее все?

Насколько важно выиграть спор, когда смерть на пороге? Дрязги, чванство, погоня за деньгами – как все мельчает в такой ситуации!

Возможно, в своем поведении мы должны руководствоваться этой мыслью. Возможно, принимая реальность смерти – по-настоящему, подкрепив эту мысль поведенчески, – мы станем принимать более взвешенные решения и обретем гармонию в жизни.