И, наверное, этим облегчала им жизнь. Правда, был один момент, за который мне до сих пор стыдно. В начале 80-х, когда вся страна, в том числе и я, каталась на деревянной «Карелии», в магазинах начали появляться пластиковые немецкие лыжи. Они были такие красивые – легкие, белые, со специальной насечечкой, чтобы не было отдачи. И я, видимо, ослепленная их совершенством, принялась канючить: «Купи, мама, купи!» Просто какой-то эгоистичный приступ у меня случился, вот вынь да положь! А они дорогущие! Девяносто рублей! На тот момент – сумасшедшие деньги при маминой-то зарплате в сто двадцать рублей. В общем, не мытьем, так катаньем, со слезами на глазах выпросила я у мамы эти лыжи. И – о, ужас – прокатилась на них пару раз и охладела. Оттого ли, что я ими не умела пользоваться, или неправильно была подобрана смазка, но скользить по нашему снегу они отказывались. Может, я их просто задом наперед надела? ☺ Лыжи мне и года не прослужили. Были поставлены в угол, заброшены и в конечном итоге кому-то подарены.

Сколько лет прошло, а я так и не могу простить себе это финансовое «обесточивание» мамы. С тех пор дала зарок: никогда ничего не просить. А если что-то надо – заработай и купи себе сама!

Слайд 32: «Римская цифра»

В Ленинграде в начале шестидесятых появилась традиция: всем новорожденным выдавали памятные медали, мальчикам – синие, девочкам – красные. На лицевой стороне красовался Ленин на броневике, а с обратной можно было прочесть имя и дату рождения нового Ленинградца. Так вот у меня в ней ошибка. Гравировщик рядом с римской десяткой поставил палочку не с той стороны. Получился не одиннадцатый месяц – как надо, а девятый. Так что праздную дважды. ☺

Слайд 33: «Пара гнедых»

Помню, в четвертом классе моя школьная подруга, Катя Малашина, спела мне романс Вертинского «Пара гнедых». Мелодия и слова буквально ввели меня в транс!

Я постоянно напевала его. Правда, на свой лад. Как потом выяснилось, Катино исполнение тоже не было оригинальной версией романса. Вот и получилась вторая производная от производной. Окружающие взрослые твердили: «Светочка, ты неправильно поешь! Текст и мелодия другие». А я отвечала: «Мне нравится в таком виде!» Да простит меня автор романса, но я и тут не обошлась без собственного прочтения! Убеждена, когда хочется петь – надо петь. Пусть по-своему, главное – петь!

Слайд 34: «Выжигалка»

Пионерский лагерь, кружок выжигания по дереву. Пожилой, полный мастер в синем рабочем комбинезоне, припудренном древесной пылью. Запах свежеотшкуренных дощечек. Рисунок на пергаментной бумаге, черный лист копировки. Высунув от усердия кончик языка, в числе других ребят я старательно вывожу каждую линию. Увековечиваю изображение на досочке выжигательным аппаратом. Радостно предвкушаю момент, как дома разверну перед мамой и бабушкой свой рукодельный подарок.

Слайд 35: «Фильтр»

С малых лет детсад, школа, взрослые меня убеждали в том, что, находясь в социуме, нельзя быть от него свободным. И если существуют законы, традиции, принятые обществом, то их надо, как минимум, уважать, как максимум, соблюдать. Меня этот постулат всегда настораживал и вызывал внутренний протест. Я видела, как многие говорят одно, а делают другое. Лишние звенья, непрочные связи, ханжество, алчность, инертность. Я росла и думала, что, наверное, не имеет смысла слепо подчиняться всему, что предлагается. И стала пропускать все через собственный фильтр, непонятно каким образом сформировавшийся и встроенный в меня.

Самое ценное, что есть у каждого из нас – индивидуальность. Максимум, что человек может приобрести за свою жизнь – самого себя. Лучшую версию самого себя. Какой смысл играть чужую роль, беспрекословно доверяя законам, придуманным задолго до тебя обществом, с которым, по большому счету, тебя мало что связывает?..

С моими словами можно поспорить и с легкостью разнести их в пух и прах. Я даже сопротивляться не буду, просто посторонюсь и останусь при своем мнении. Свобода проявления личности – необходимый жизненный минимум, как воздух и вода, без которого все живое гибнет. Я никогда не смогу быть большинством только потому что это большинство. Я все равно буду жить по-своему. И мне не важно, как на это посмотрят окружающие.

При этом у меня все в порядке с ответственностью перед тем, кого я приручила, и перед данными обещаниями. И тут нет противоречий. Их уравновешивает мой внутренний цензор. Есть моменты, когда мои собственные моральные устои совпадают с общественными. Я не диссидент, чтобы во всем и везде принципиально быть против. Совсем нет. Существует много точек соприкосновения. Да и свободу надо заслужить! Свободу выбора, как тебе жить и с кем шагать в ногу. Пусть даже набивая шишки, отстаивать свою уникальность.

Маме и бабушке, слава Богу, хватило мудрости и терпения меня не форматировать под среднестатистические стандарты. Некоторые родители берут на себя завышенные полномочия и пытаются кроить судьбу ребенка по-своему. На меня же старались не давить, оставляя за мной право на собственное мнение и самостоятельные решения. Первое из которых я приняла в пять с половиной лет…

Слайд: 36 «Избранница»

Для меня самой загадка, почему я выбрала именно скрипку. По счастливой случайности, в нашем доме этажом выше жила педагог музыкальной школы Зенина Людмила Ефимовна. Каждый божий день она была вынуждена слушать, как во время моего купания в тазике (ванны тогда еще не было) мы с мамой горланили «Шел отряд по берегу» и «Расцветали яблони и груши». Пели, как умели. ☺ Но громко и воодушевленно. Однажды Людмила Ефимовна не выдержала и настроенная решительно спустилась к нам с вопросом: «Лиечка, может быть, ты отведешь Светочку в музыкальную школу? Пусть лучше она там поет, а не терроризирует уши соседей!» И вот, уже сама соседка ведет меня на занятие в музыкальную школу № 12 Дзержинского района.

Людмила Ефимовна была женщиной яркой, высокой, будто сошла с полотен Кустодиева. Мне тогда казалось, что она просто исполинских размеров. И шаги у нее были огромные, как у Гулливера. Я семенила за ней, часто переходя на бег. Ладошки потели, щеки краснели, но попросить Людмилу Ефимовну идти помедленнее было страшно неловко.

Когда пришло время определяться с инструментом, я категорично заявила: «Хочу играть на скрипке». Сказала, как отрезала. Это был совершенно осознанный выбор.