— Тебя, больше некого.

— Правильно. Я сам хотел просить вас об этом.

Вечером собираю совещание, на котором рассказываю о положении с продовольствием у нас и в поселке и объявляю решение об отправке тридцати человек рабочих во главе с Фомичом на базу Стрелка.

Все единодушно поддержали это решение и срочно стали готовиться к переходу. Снабдив людей продуктами, намечаем маршрут движения: в первый день надо дойти до последнего зимовья, а далее ориентироваться на наши старые стоянки.

— Через четыре дня вы должны дойти, — говорю я.

Провожая людей, я долго шел с Фомичом и давал ему последние советы.

— Придете благополучно, высылайте немедленно нам навстречу на собаках продукты, да не забудь соли, плохо без нее. Продуктов у нас всего на три дня, большую часть отдали вам, а на охоту рассчитывать нельзя. Ночью непрерывно жгите большие костры. Смотри, не поморозь людей. Ну, счастливого пути!

Отступление

Большой и шумный лагерь как-то сразу осиротел после ухода Фомичовой группы. Стало тихо и неуютно в одинокой палатке. Несмотря на то, что задание было успешно выполнено, настроение у нас было неважное. Казалось, оставалось самое легкое — вернуться на зимовку и доставить туда добытые таким трудом материалы изысканий. Но как это сделать? Ведь впереди длинный переход по зимней тайге полуголодных людей на истощенных лошадях.

Оставив до будущего года все ненужное нам в дороге имущество в поселке горняков, мы стали готовиться к переходу.

Около склада продовольствия, найденного в тайге, мы видели несколько саней-нарт и решили попробовать везти груз на них. Но из этой затеи ничего не вышло, так как низко сидящие нарты проваливались, начинали гнать перед собой сугробы снега и лошади не могли их тянуть. Оставался старый способ передвижения — на вьюках.

Пока мы сдавали имущество и возились с нартами, прошел день, и отъезд пришлось отложить до утра.

К ночи погода испортилась, подул ветер, началась метель. Застонали лиственницы, тайга грозно зашумела. Порывы ветра вздымали полы нашей единственной палатки, гасили светильники, в палатке носились снежинки, и становилось холодно и неуютно.

Всю ночь мы боролись с бураном, укрепляли палатку, переставляли нещадно дымящую печь и затыкали все щели от ветра и снега.

Это была вторая ночь, после того как ушли наши люди, и я сильно волновался: успели ли они миновать перевал до бурана, или нет? Тяжело им там без палаток. Хотя бы ничего с ними не случилось!

На душе тревожно. Кончается продовольствие, а мы не двигаемся.

Неистовая буря выла целые сутки, и только следующей ночью она внезапно стихла, но снег продолжал падать, засыпая набитую нами тропу и притихший лагерь. Утром, выйдя из палатки, мы увидели сказочную картину стоящей в зимнем одеянии тайги. Снежный покров сгладил рельеф, и перед нами простиралось ровное белое поле. Величественным казался лес, опушенный снегом. Тишина и покой царили в долине, и это безмолвие подчеркивало наше одиночество. Но сейчас нам было не до любования красотой природы. Стишком много трудностей, лишений и опасностей таила в себе эта красота для нас. Завьючив лошадей, мы тронулись в путь. Другого выхода у нас не было.

С первых же шагов пришлось пробивать дорогу для лошадей, и поэтому люди шли впереди, протаптывая в снегу тропу. Тяжелее всего приходилось переднему. Идя по нетронутому снежному полю, часто проваливаясь в ямы, цепляясь за кусты и корни, он быстро выбивался из сил, и его приходилось менять через каждые двести метров. От таявшего снега, попадавшего за воротник и в рукава, у него намокала одежда, а затем быстро замерзала и превращалась в тяжелый ледяной панцирь.

Несколько раз занимал место переднего и я. И тогда-то я понял, что благополучно вывести людей на базу здоровыми и невредимыми при создавшейся обстановке — задача, пожалуй, более трудная и ответственная, чем весь наш пройденный путь с изысканиями.

С нечеловеческими усилиями пробились мы к ночи к зимовью и усталые, мокрые и озябшие с радостью вошли в этот темный и холодный барак.

Быстро зажгли светильники, а через несколько минут запылал огонь и в печке.

На нарах обнаружили записку от Фомича. Громко читаю: «Дошли благополучно, все в порядке. На рассвете перейдем через перевал. Ребята — орлы! Не беспокойтесь, выеду встречать. Оставляем вам дрова, грейтесь и отдыхайте. С комсомольским приветом. Фомич».

Печка разгорелась, в зимовье стало тепло, народ немного ожил. Степан занялся приготовлением ужина и обеда одновременно. Василий возится с лошадьми, которых мы также поместили в зимовье. Он готовит им пойло и кормит остатками найденного фуража.

За ужином раздаю спирт; от усталости и скудного ужина многие быстро хмелеют, но былого оживления нет.

Кое-как устраиваем постели и ложимся спать. Распределив на ночь дежурство, ложусь и я. Несмотря на страшную усталость, сон бежит от меня. Как люди перенесли в пути буран? Дошли ли до базы? Как мы перейдем завтра перевал по такому глубокому снегу? Все эти мысли долго не давали уснуть.

Потрескивает в печке огонь, мерно жуют лошади какое-то подобие сена, несколько охапок которого заботливый Василий разыскал под снегом и принес им. Снаружи слышится завывание ветра, кружащиеся у щелей двери снежинки и тонкие струйки пара напоминают еще раз, что над застывшей тайгой властвует зима.

Бледный рассвет едва начал пробиваться сквозь холстину завешенного окна, когда я стал поднимать людей. Поеживаясь от холода, умываемся снегом. За незатейливым завтраком завхоз шепнул мне: «Продуктов осталось еще на одну варку, и все».

Не подавая виду, что это меня очень тревожит, я как можно спокойнее спрашиваю Василия о состоянии лошадей, о корме для них и о других вещах. Сам же напряженно думаю о том, чем кормить людей и сколько времени придется голодать.

После завтрака снова выступили в поход. Серый сумрак без надежды на просветление принял нас по выходе из зимовья. В воздухе вились редкие снежинки, временами налетали порывы ветра и гнали поземку прямо нам в лицо. Так как одеты мы были плохо, то мороз быстро пробрался под наши ветхие одежды и леденил кровь.

Порядок движения приняли тот же. Впереди шли, сменяясь, «вожаки», а за ними — остальные члены группы и лошади. По мере приближения к перевалу дорога становилась тяжелее. Барахтаясь по пояс в снегу, передний быстро уставал и через несколько десятков метров, обессилев, падал в снег. Его обходил очередной, а