* * *

Перед глазами мелькнул след зубов на стене. Я присел, пригляделся. Потом осторожно скребнул резцами рядом. Кусать прямую стену оказалось весьма неудобно, но зацепиться удалось. Рот наполнился мелкой каменной крошкой, на стене остался четкий след. Неплохо. Есть смысл продолжить эксперименты. На палице след укуса впечатался глубоко и ясно. Но золото — металл мягкий. А вот как насчет двери?

С дверью фокус не удался: ее вогнутость не позволяла даже зацепиться зубами за поверхность. Тюрьма действительно строилась именно для таких умных, как я. Интересно, сколько нужно времени, чтобы прогрызть в стене лаз, достаточный для бегства? Лет десять, наверно…

* * *

— Что-то ты погрустнел, Игорек.

— А-а? — я вздрогнул, огляделся. Ну да, естественно. Каретное помещение дома престарелых… Гриша Капелевич принимает очередной стакан. Помнится, я что-то от него хотел?

— Слушай, Гриша, ты не посмотришь мои зубы?

— Какие вопросы?! Приходи в понедельник в кабинет…

— Нет, ты просто посмотри, вдруг что интересное скажешь?..

— Интересное? Ладно, разевай хайло.

Я повернул голову к свету и открыл рот. Гриша с минуту рассматривал его содержимое, потом сел на место, налил стакан и немедленно выпил.

— Ну, ты можешь сказать, что все это значит?

Вместо ответа Капелевич заглотил еще стакан.

— Гриша, очнись!

— Jesus Christ… Игорь, послушай моего совета… Никогда и никому не показывай своих зубов.

— Почему?

— Goddamn! Если их кто-нибудь увидит, все оставшуюся жизнь ты будешь работать экспонатом в исследовательской клинике!

— Но ты можешь объяснить, откуда они взялись такие?!

— Этот вопрос будут задавать тебе. С утра до вечера. Возможно, с помощью дыбы и электрошока.

— Постой. — Я поднял с пола оброненный крепежный болт, откусил половину, старательно разжевал и сплюнул опилки на пол. — А такое с кем-нибудь бывало?

— Это фокус, да? — неуверено спросил Капелевич, забрал у меня уцелевшую шляпку болта и внимательно осмотрел. Вместо ответа я забрал у него остатки болтика, закинул в рот и разжевал.

— Все понятно, — совершенно спокойно сказал Гриша. — Просто я слишком рано вышел с больничного.

Он прямо из горла допил остатки водки, закинул бутылку в мусорный бачок и, покачиваясь, пошел к дверям.

Не люблю выходные. Не умею ими пользоваться. Раньше, когда мы с одноклассниками еще держались вместе, всегда находилось развлечение. Устроить праздник в честь дня рождения, красного дня календаря, а то и православной даты, или пойти на дискотеку. Иногда ездили толпой за город, иногда устраивали танцы у Мишки Корнеева под окнами. Магнитофон у него мощный — колонки на подоконник поставим и внизу, на асфальтированной площадке, пляшем. Полквартала собиралось.

Но почти сразу после армии компания стала редеть, как под пулеметным огнем. Ребята женились и оседали по своим «пещерам». Их удавалось вытащить только в редких случаях, а тех, у кого рождались дети, оставалось смело вычеркивать из списка раз и навсегда. Кто-то переехал, кто-то уехал.

В конце концов я остался один. Жениться за компанию, только потому, что все остальные уже «осели», я не испытываю ни малейшего желания, и потому являюсь желанным гостем на всех праздниках. Каждый раз меня пытаются познакомить с новой «хорошей девушкой». Но это — по праздникам. А по обычным выходным приходится куковать одному.

Маманя аж с пятницы на все выходные убегает на теннис. Интересно, что там делать двое с половиной суток? Впрочем, это ее личное дело. Поднимала она меня одна, и если теперь, выйдя на пенсию, мама желает развлекаться игрой в мячик, то не собираюсь этому мешать. И уж тем более — навязывать свое общество.

Выходные.

В субботу навел порядок в своей комнате. Подмел пол, вытер пыль. Разложил по своим местам разбросанные за неделю вещи. Нашел в шкафу залитые кровью пододеяльник и простыню. После недолгой борьбы со своей природной жадностью решил выбросить — отстирать все равно невозможно. Долго смотрел телевизор. Потом два часа отмокал в ванне и, наконец, лег в постель.

В воскресение, как назло, проснулся на час раньше обычного. Выпил кофе. Принял душ. Посмотрел телевизор.

А ведь действительно, в семейной жизни есть свои преимущества: скандал бы сейчас жене устроил, она бы посуду побила. Потом бы полдня мирились и следы боев уничтожали. Тихое семейное счастье. Рука невольно потянулась к записной книжке. С кем там меня пытались случить в последний раз?

Джю-юди… Тьфю, одно имечко чего стоит… Была бы в этом мире Тхеу…

Некоторое время я пытался справиться со внезапным соблазном, но в конце концов сдался, набросил на плечи куртку, добежал до ближайшего ларька, купил бутылку лимонада и банку водки, благо теперь это не проблема, вернулся домой, налил себе полный стакан, выпил в несколько глотков, и даже успел плеснуть в рот немного лимонада…

* * *

В камере было душно. Узкое окно, ни единого дуновения воздуха. Яркий ромб солнечного света сиял на полу рядом с грудой «сокровищ». Золотая палица с четкими следами зубов продолжала оттягивать руку… Но между ею и черепами ублюдков, захвативших Тхеу, не меньше полутора метров каменной стены.

Но не может быть, чтобы не нашлось выхода!

Итак, что мы имеем? Камера, построенная явно с расчетом на таких «зубастиков», как я. Вогнутая дверь, которая наверняка открывается вовнутрь. Изнутри ее не выбить. Слишком узкое для человека окно. И к тому же затянутое сеткой. Если ее порвать, ночью комары зажрут. «Сокровищница» и «сторожевой дракон». Теперь я понимаю, что это значит.

О минусах хватит. Теперь о плюсах. Плюс один — крепкие зубы.

Вывод — найти слабую точку узилища, к которой можно приложить эти самые зубы.

Стены отпадают — слишком толстые. Через окно не выбраться, все равно в камне ход выгрызать надо.

Дверь… За нее даже не зацепиться… Но у каждой двери есть свое слабое место — замок. Он конечно, с той стороны, но…

Я присел на пороге, внимательно осмотрел стену рядом с ней. Любую дверь время от времени пытаются закрыть с выдвинутым язычком замка… Вот они, царапины на стене от засова. Царапины не длинные, значит засов выдвигается от силы на десять сантиметров. А это уже отнюдь не полтора метра.

Я опустился на колени, зачем-то понюхал стену, а потом вгрызся в царапину зубами. Рот наполнился слюной и каменной крошкой, душа загорелась торжеством… Скоро я выйду отсюда… Выйду.

Через пару часов кропотливого труда стало ясно, что запор не так податлив, как хотелось бы. Выжрав лунку глубиной всего в два сантиметра, я уже не мог работать дальше — зубы у меня, увы, не выдвигаются. Пришлось обгрызать камень вокруг, но выигрывался при этом от силы сантиметр. Сам собой получался эффект вогнутости — такой же, как у двери. Часов за пять удалось углубился примерно на четыре сантиметра. Причем в глубину стены, а не в сторону затвора. Я просто выгрыз лунку рядом с дверью… Сдаваться я не собирался, просто сильно устал. Будь на моем месте крыса — уже сточила бы резцы до основания.