– А где будет вечеринка? – спросила она.

Он порылся в кармане в поисках записки и ничего не нашел.

– Потерял, – сказал он. – Черт, как же я теперь туда попаду?

– А телефон? – спросила она.

– Все закусочные и заправочные закрыты, – сказал он.

– В моей гостинице есть телефон.

Она показала ему дорогу, а он ее поблагодарил.

– Вам нравится Томас Вульф? – спросил он.

– Кто это? – спросила она.

– А Эдмунд Вильсон?

– Не знаю такого, – сказала она.

– Вы читали Сомерсета Моэма? – спросил он.

– А, так вы про писателей спрашиваете! – засмеялась она. – Нет, я никогда не читала Моггимма. Как его имя?

– Сомерсет.

– Сомерсет. Странное имечко! Это он написал «Бремя страстей человеческих»?

– Да. А вы вообще книги читаете?

– Странные вопросы! – сказала она раздраженно.

– Ну вот, я вызвал ваше раздражение, – сказал он. – Из-за того, что спросил, читаете ли вы, и эта мысль вызвала в вашей памяти «Тайну исповеди», и вам стало совестно, отсюда и ваша враждебность. А если я продолжу свои речи, мне даже не придется подниматься с вами, потому что наверняка в вестибюле гостиницы никакого телефона нет и в помине, а телефон окажется в вашем номере, и как ЭТО могло случиться, наверное, телефон из вестибюля куда-то утащили, вот так-то.

– Что вы сказали?

Она не расслышала и половины сказанного, потому что он пробормотал это себе под нос, разговаривая с самим собой.

– Как жаль, – сказал он, – что нельзя читать «Тайну исповеди» и гордиться этим. Но пока есть люди, читающие Платона и слушающие Сибелиуса, читатели «Тайны исповеди» ведут напряженную и нервную жизнь. Я вас напугал?

– Чудной вы какой-то, – рассмеялась она. – Расскажите еще что-нибудь.

– Я раздражаю вас, – сказал он, – сначала спросив, что вы читаете, потом предположив, что вы читаете, и затем высмеяв то, что вы читаете. Это убийственно для романтических отношений.

– Спокойной ночи, – сказала она, повернулась и зашагала прочь.

Он нагнал ее.

– Извините, – сказал он.

Он повернул к ней свое лицо так, чтобы оно привлекательнее выглядело в свете уличных фонарей.

– Ох уж мне эти шутники, – сказала она со вздохом.

– Когда начинаешь говорить, женщины приходят в замешательство, – говорил он проплывающим мимо неосвещенным окнам. – Тревога и смятение возникли, когда человек заговорил. Где я это читал? Запамятовал. До этого всё сводилось к действиям. По сути своей женщины устроены примитивно: им нравится быть деятельными, они любят действовать. Но когда перестаешь действовать и начинаешь говорить о действии, или говоришь о разговорах, или думаешь о действиях, примитивная женщина думает – тут не обошлось без бога или дьявола, и удирает прочь.

– Вот моя гостиница. Вы пьяны. Уходите, – сказала она.

– Вы прекрасны, – сказал он.

Она остановилась. Она посмотрела на него. Его маска выражала серьезность.

– Послушайте, – сказала она, – вы будете звонить или нет? Если да, так звоните.

– Наверное, вы правы, – сказал он. – Делай же что-нибудь. Действуй, а не думу думай. Все удовольствие в действии. Но вы даже меня не знаете, и я не знаю вас. И как жаль, что я не говорю так, как выгляжу. Как жаль, что я не могу солгать вам и сказать, что вы мне нравитесь, но вы мне не нравитесь, или что вы красавица, каковой вы не являетесь, потому что я никогда вас прежде не встречал, а вы не встречали меня. Это все равно что послушать Бетховена в первый и последний раз: это ничего бы не значило, стало бы очередной бессмыслицей, переживанием, воспоминанием и забвением. Нужно жить с Бетховеном и продолжать свою жизнь. По нему нельзя пробежаться галопом, ему нельзя солгать, себе нельзя солгать, а потом выбросить в окно. Вам нравится мое лицо. Вам достаточно этого? Или я уже испортил его для вас? Разве вы не знаете, что вещи являются тем, как они выглядят?

Она отвесила ему пощечину.

– Убирайтесь к черту или я вызову полицию! – завизжала она.

И набросилась на него с кулаками:

– Убирайтесь!

– Вы очень уродливы. Поищите себе мужчину, умеющего врать, – сказал он вполголоса и ушел.

МАСКИ

– Почему вы носите маски?

– Потому что я не доверяю своему лицу. А так я могу надеть улыбающуюся маску, а под ней строить рожи. Это все равно что проживать в замке за прочной стеной и наблюдать за врагом сквозь опускную решетку ворот. Я могу размышлять в мире и спокойствии. За таким щитом я могу собраться с мыслями и разобраться в своих мотивах.

– А как же Лизабета?

– Она? Я увижусь с ней завтра. На четверг у меня повестка в суд.

– В суд?

– Да. Разве вы не знаете? Я совершил убийство. За это меня посадили на скамью подсудимых. И повесят, если смогут.

– Кого вы убили?

– Они и сами толком не знают.

– Тогда как же они могут вас привлечь к ответственности?

– Этого они тоже не знают. Но я под подозрением.

– Почему?

– Из-за масок.

– При чем тут маски?

– Я носил маску на оживленной улице. Неслыханное дело! Не на Хеллоуин, заметьте, не на Марди гра, не на Новый год! Кому придет в голову носить маску в будни? Просто мечта, а не подозреваемый! Меня остановил полицейский:

– Куда вы направляетесь?

Да вот, говорю, прогуливаюсь.

– На маскарад.

– Я уже на маскараде, – сказал я.

– Вы перепугаете всех детей, – сказал он.

– К черту детей, – сказал я.