То есть его ответ будет продиктован не чувством, тогда как вопрос предлагал ему проанализировать именно чувства. Но человек будет убежден в том, что поделился с вами своими чувствами, так как его фразы начинались со слов «Я чувствую, что…». Опять на первое место выходит наша старая привычка думать, а не чувствовать.

Итак, если мы хотим понять, что мы на самом деле переживаем по отношению к определенной ситуации, нам стоит прислушиваться к своему чувству, высказываясь следующим образом: «Я чувствуюбеспокойство, грусть, разочарование…» Именно чувство помогает нам распознать свою потребность и позиционировать себя относительно ситуации или человека, не судя его, не критикуя и не переваливая на него всю ответственность за свои переживания. Когда мы считаем другого ответственным за то, что с нами происходит, мы снимаем ответственность с себя, вручая ему ключи от своего благополучия (или неблагополучия), загоняя себя в капкан. Следовательно, очень полезно отслеживать формулировки, которые несут в себе интерпретацию, суждение о том, что говорит или делает другой.

Очень часто полагая, что мы говорим «я» и берем на себя ответственность за свои чувства, мы употребляем слова, которые не только выражают чувство, но и содержат в себе мнение о другом человеке, интерпретацию, суждение: «Я чувствую, что меня предали, покинули, отстранили, что мной манипулируют…»

В конце книги вы найдете перечень слов, обычно используемых для выражения чувств, но несущих в себе оценку собеседника. Есть два преимущества в том, чтобы отличать истинные чувства от чувств с отпечатком интерпретации.

1. Первое преимущество связано с нашим желанием найти путь к себе самым безопасным способом, отказавшись от роли жертвы и жалоб. Чем меньше наша речь – и, следовательно, наше сознание – будет зависеть от того, что делает или не делает собеседник, тем чаще нам будет предоставляться возможность осознать свои потребности и свои ценности.

Вот пример: Пьер, которому тридцать шесть лет, приходит на консультацию и постоянно жалуется на свои отношения с подругой:

– Я чувствую, что она всегда мной манипулирует.

– Не хотите ли вы рассказать о том, что вы наблюдаете и что создает у вас впечатление манипуляции?

– Она говорит мне: «Ты никак не поймешь, мы не способны договориться».

– Что вы ощутите, если прислушаетесь к чувству, стоящему за впечатлением о манипуляции?

– Негодование и усталость. Мне кажется, что я должен понимать ее и понимать всегда, в противном случае я ничего не стою. По ее мнению, я чего-то стою только в том случае, если понимаю ее.

– А если прислушаться к потребности, о которой свидетельствуют ваше негодование и усталость, что вы можете сказать об этом?

– Это потребность в уважении, в самоуважении, потребность, чтобы меня принимали за того, кем я являюсь, а не за того, каким она хотела бы меня видеть.

– Вам знакомо это ощущение? Вам уже казалось, что вас принимают не за того, кем вы являетесь на самом деле?

– Конечно, я как будто стою перед своей матерью – как перед судьей, который судит невиновного. Я оскорблен тем, что не считаются с моей личностью, и в то же время бессилен стать более значимым.

– Как вы себя чувствуете, вспоминая об этом?

– Усталым и разочарованным.

– Разве эти чувства усталости и разочарования не указывают на потребность более благосклонного отношения к себе, на потребность уделить в своей душе больше места для себя, разрешить себе чаще быть самим собой?

– (Взволнован.) Да, правда.

– Если действительно в этом заключаются ваши потребности, предлагаю вам повторить их вслух, чтобы дать себе возможность воспринять их, пережить их в душе.

– (Немного помолчав.) Хорошо… Я нуждаюсь в том, чтобы лучше относиться к себе, больше уделять себе внимания и позволить себе чаще быть самим собой.

Комментарий

В процессе психотерапевтического сопровождения я часто предлагаю людям сформулировать вслух свои потребности. Тут существуют две опасности: 1) часто человек говорит: «Да, моя потребность именно в этом, я подумаю об этом после беседы, я запишу ее», и потребность остается виртуальной, словно речь идет о прочитанном в книге психотерапевтическом методе или статье, которые никогда не применяют на опыте, либо 2) немедленно отвечает: «Но, во всяком случае, так всегда было, я не понимаю, как можно изменить ситуацию. Решения не существует, тогда к чему выяснять свои потребности?» То есть сам хоронит под негативными мыслями ту потребность, которая пыталась проклюнуться через его сознание. Он затаптывает ее, даже не оставляя ей времени для жизни, для того, чтобы определить ее.

Итак, я внимательно отношусь к этим двум опасностям и нередко предлагаю спокойно подумать и, убедившись, что потребность находит отклик в душе, переформулировать ее вслух.

Одни выполняют это упражнение охотно, легко и весело, испытывая, наконец, радость оттого, что идентифицировали и четко выразили свои потребности. Чаще всего они переживают чувство облегчения, благости, а осознанная потребность приносит им ясность, понимание, желание разведать новые, неизвестные пути. Другим этот этап дается с большим трудом. Запрет, наложенный на сам факт наличия потребностей, и тем более на то, чтобы выразить их в чьем-то присутствии, до такой степени тяготеет над ними, что им не удается повторить даже самую простую фразу, например: «Я нуждаюсь в уважении к собственной личности». Это почти невозможно, слова не способны вырваться из их уст. Тогда приходится «приручать» их, что может занять несколько сеансов, – до тех пор, пока человек не сможет свободно выразить свою потребность, поговорить о ней, прокомментировать ее, передать все ее оттенки, то есть понять и принять ее.

Для меня это всегда священный момент. Человек снова овладевает своей жизнью, сосредоточивается на себе, собирается, обнажается и облачается снова. Разве это не священный момент, когда он возвращается к жизни, замечая, что жизнь кипит в нем, пробуждает его, что он может прислушаться к ней и позволить ей быть его проводником?

Дальше мы увидим, как после определения потребностей включается конкретное действие, запрос. Но вернемся к Пьеру и ключевому отличию истинного чувства от чувства с налетом интерпретации. Пока сознание Пьера определяется фразой: «Я чувствую, что мной манипулируют», – он остается в зависимости от отношения, приписываемого им другому человеку. Этот другой несет ответственность за его проблемы.

Слово «манипуляция» действительно имеет отпечаток интерпретации, заключающейся в том, что партнер манипулирует Пьером. Возможно, поведение партнера по праву создает у Пьера впечатление, что им манипулируют, дело не в этом.

Интересно, что Пьер, осознав свое истинное чувство («Мне грустно, я в гневе») и свою собственную потребность («Я нуждаюсь в уважении к собственной личности»), забывает о жалобе. Работа начинается именно тогда, когда у него получается – правдиво! – говорить о самом себе. Пока Пьер косвенно намекает на то, что делает или не делает его подруга, он стоит на месте. Как только он действительно начинает говорить о себе, он движется вперед. Французский философ и психиатр Жак Лакан говорил одной пациентке: «Вы вылечитесь тогда, когда скажете мне одно-единственное слово, которое действительно имеет отношение к вам».