уступающие рыцарям… Появление тяжелой кавалерии ромеев на поле боя заметно смутило Булонского — и немного поколебавшись, он отдал приказ остановить рыцарей, покуда двинувшихся вперед шагом.

При этом не последнюю роль в отказе герцога от продолжения битвы сыграл тот факт, что бросившиеся в погоню варяги остановили преследование его воинов — и начали отход к рову, где итак замерла большая часть ромейских наемников. Тем самым лишая рыцарей всякой возможности разгромить варангу — и повторить успех Гвискара у Диррахия…

Глава 6

Роман замер у дверей, ведущих в покои Марии Аланской, держа в руках поднос с креокакавос, приготовленным к арестону — дневной трапезе. На широком серебряном блюде выложен вначале обваренный, а затем и обжаренный до золотистого цвета нут — жарят его в оливковом масле с мелко нарезанным укропом. Также на блюде выложены небольшие кусочки запеченного на вертеле мяса — свиной лопатки, заранее замаринованной с луком, солью и специями. Обычно мясо маринуют с вечера, а готовят на следующий день… К нуту также полагается соус из смешанного с медом, солью и тимьяном уксуса — а глубокий золотой кубок наполнен разбавленным водой сладким вином. И ради царевны Самсон попробовал не только мягкий, рассыпающий после первого укуса нут да ароматное, с щедрым дымным духом мясо — но и вино. С удивление отметив, что оно похоже на сладкий густой виноградный сок, а не ту неразбавленную кислятину, что он когда-то пробовал по молодости.

Впрочем, единственный крошечный глоток вина не придал манглабиту решимости — и несколько томительный мгновений он медлил у закрытых дверей, собираясь с духом. Наконец, когда взгляд одного из ратников, дежуривших у покоев царевны, стал откровенно недоуменным, сотник решительно кивнул головой — и страж тут же постучал в дверь…

Да, варангу вновь перевели в Вукалеон — в то время, как императорская семья вернулась во Влахернский дворец вместе с кувикулариями. Ведь авантюра Готфрида из Булони потерпела полный крах — хотя после первой, провальной попытки овладеть Царьградом, он все же не согласился принести вассальную клятву базилевсу. В конце концов, с герцогом была лишь малая часть крестоносного войска! И он все еще надеялся переломить ход борьбы с ромеями в свою пользу…

Тогда Комнин призвал курсирующие вблизи столицы отряды печенегов — и велел им атаковать стояку крестоносцев. И на рассвете следующего дня кочевники приблизились к валлонам, чтобы начать засыпать их стрелами на безопасном для себя расстоянии! Готфрид потерял несколько десятков воинов прежде, чем арбалетчики отогнали степняков. После чего, ободренный успехом, он отправил за ними в погоню сотню рыцарей, рассчитывая вдохновить уже всю свою рать победой над ромеями!

Однако печенеги увели преследователей за собой, умело подпуская их к себе — чтобы не потеряли азарт! — а потом снова отрываясь… Вскоре крупные жеребцы-дестриэ, хоть и стремительные на коротком разгоне, но непригодные к продолжительной погони, выбились из сил. А сами франки обнаружили себя в опасной близости от Золотых ворот Царьграда… И не успели они отступить, как ворота открылись — и на рыцарей обрушилась тагма схолариев числом в три сотни клибанофоров! Бронированные вместе с жеребцами ромеи в считанные секунды опрокинули противника, чьи кони окончательно выбились из сил — и все это на глазах всего войска Булонского! Обескураженный герцог не посмел ввести в бой оставшуюся рыцарскую конницу, памятуя о мощи и дальнобойности греческих скорпионов и баллист. Хотя гвардейская тагма и замерла у стен, словно вызывая феодалов на бой…

Решив, что с демонстрацией своих возможностей пора заканчивать, Комнин отправил Гуго из Вермандуа послом к Готфриду. Брата французского короля — и сына русской княгини Анны Ярославны… Последний едва не погиб при переправе через Адриатическое море — его корабль утонул, но знатного франка спасли ромеи. И тут же препроводили наполовину гостя, наполовину пленника в Царьград, вырвавшись вперед крестоносного войска! А базилевс вроде бы и принял Гуго со всеми возможными почестями — однако вскоре мягко склонил к присяге…

Так вот брат французского короля постарался объяснить Готфриду едва ли не на пальцах, что, во-первых — крестовый поход организован папой Урбаном II с целью помочь ромеям в их борьбе с сарацинами, по просьбе Комнина. И раз великий понтифик откликнулся на эту просьбу, то он точно не оценит войны с христианами, пусть даже и схизматиками! Во-вторых, что вожди крестоносцев, пусть они и соблазнятся сокровищами Царьграда, но никогда не признают Готфрида новым базилевсом. И если война с ромеями и состоится, и даже будет успешной, то позже крестоносцы просто передерутся за власть и трофеи! Ну и, в-третьих — раз уж сам Гуго принес вассальный оммаж базилевсу, то и он, и его войско не поддержат Готфрида в войне с Комниным. И более того, даже если итальянские норманны и объединятся с Робертом Нормандским и Робертом Фландрийским в своем желании помочь герцогу, Стефан из Блуа и Раймунд Тулузский примут сторону брата своего короля! Тем более, что именно Раймунд Тулузский ведет к Царьграду самое большое войско — и в тоже время Боэмунд из Тарента, лидер итальянских норманнов, является его личным врагом. Так что если между христианами и начнется война, Алексей Комнин сможет всецело положиться на франкских рыцарей…

Не сразу, но эти уговоры поколебали решимость Готфрида продолжать борьбу за Царьград — и, проиграв обе схватки ромеям, он вынужденно подчинился базилевсу, принеся присягу вместе с братьями. После чего император Алексей поспешил переправить лотарингское войско герцога через Босфор, наладив поставки продовольствия людям Булонских уже в Вифинии… Соответственно, его семья смогла благополучно оставить Вукалеон, где стражу вновь несут варяги!

И вот ныне Роман замер под дверью Марии Аланской, чтобы услышать столь долгожданное, и одновременно с тем столь пугающее:

— Войдите!

Глубоко вздохнув так, словно он собирается нырнуть в холодную воду, манглабит вошел внутрь покоев — а когда страж закрыл за ним дверь, сотник двинулся вперед, к вновь сидящей за книгами василиссе… Попутно отметив, что сегодня ее волосы собраны в тугую косу.

Мария не сразу подняла голову от книги — а когда подняла, встретила Самсона насмешливым взглядом да заигравшей на полных, красиво очерченных губах легкой улыбкой:

— Явился, славный манглабит? Всех ли врагов победил? А я уже начала переживать, что ты отправился в свой поход, и больше не явишься ко мне…

Сын Добромила, несколько уязвленный явной иронией в голосе горянки, решительно пересек комнату, добравшись до стола — после чего поставил на него поднос, и коротко ответил:

— Ваша трапеза, госпожа. Я могу идти?

Полуулыбка погасла на лице василиссы, а взгляд похолодел:

— Вот как? Спешишь покинуть меня, так быстро? Признаться, в прошлый раз ты сумел удивить меня, манглабит… А теперь ничего и не скажешь?

Русич, еще более уязвленный тем, что