Каспар прибыл к регистрации рейса на Мадрид угрюмым. Но Петр выказал искреннее радушие. Более того, передал отдельный конверт от Марика, чем смутил окончательно. Каспар, будучи похмельно мнительным, пытался распознать в радушии нелестные мысли о своей жалкой персоне. Потом оставил это гнилое занятие и огляделся по сторонам. Окрестности были полны преуспевающими людьми, от чего досада сначала накрыла с головой, потом схлынула, остыла, как кофейная бурда, в которую ливанули молока из холодильника. Ну и пусть их… Каспар уже шел к выходу, когда заметил знакомый силуэт. Хотя краем зрения он заметил его и раньше, но не заострил внимание. А теперь заостряй — не заостряй, все ясно — это Фелиция! В той же очереди, что и Петр Найш. Айгуль наколдовала. Пирожки непростые оказались! Каспар остановился, лихорадочно соображая, что от него требуется. Именно он должен черкнуть последний штришок в божьем промысле, иначе такой шикарный шанс пойдет прахом. Только надо действовать быстро. Толком не решив, что делать, он ринулся на авось. Точнее, поплелся, изображая светскую непринужденность.

Фелиция обернулась. Она как будто не сразу узнала «молодого инструктора». Вежливо, чуть брезгливо улыбнулась, — ведь вежливость и брезгливость в буржуазном варианте часто идут рука об руку. Какими, мол, судьбами, то-сё…

— Я провожаю хорошего знакомого… моего стоматолога, — нервно заважничал Каспар, мгновенно растеряв все признаки непринужденности, но было не до жиру. Накатила похмельная испарина. — И раз такая удача, что вы с ним летите одним рейсом… Можно ли вас попросить немного помочь ему?

Фрау Браун недоуменно подняла бровь. Она не собиралась никому помогать бесплатно. Но тут-то сущая безделица — вкратце объяснить, как лучше добраться до места в неплохо знакомом Мадриде.

— Ах, да… ну коньечно, — улыбка Фелиции стала окончательно недоверчивой.

Но при виде навязанного попутчика она потеплела. Неужели дело в статусе, который у Найша налицо? Наверное, скорее ферромоны, которые теперь так плотно связаны с неповинным Монферраном. Каспар некстати заметил у растаявшей дамочки второй подбородок. Всю дорогу домой он мучился: а вдруг «жировой ошейник» не понравится Пете Найшу? Однако тот не проявил решительно никаких признаков буржуазной брезгливости. И Фелицию ничуть не удивило, что, оставив ей на поруки пассажира, Каспар с той же просьбой обратился к элегантному дантисту. Он их перекрестно поручил друг другу, а они приняли это как должное. Значит, все как надо.

Это напомнило сценарии немецкого порно, имевшее в то время широкое хождение в народе. Людям достаточно перекинуться взглядами, чтобы через пару минут очутиться на сеновале, причудливо возникшем посреди мегаполиса. И не надо выдумывать никаких своднических схем типа ловли туфель в мутной воде! Случай прекрасен своей лаконичностью.

Неужели лишь ради этого Айгуль сходилась с архитектором и месила тесто?! Она не созналась, сколько Каспар ее ни пытал потом. Но на алтарь фортуны кто-то непременно приносит жертву.

Из подслушанного Сашенькой у Лейлы Робертовны: «Каждый последующий муж — худшая копия предыдущего. Каждая последующая жена — лучшая копия матери мужа».

После Фелиции наступил мертвый сезон. Время, когда предшествующая темная полоса кажется приятно дымчатой и пушистой, как дремотный кот. Каспар остался один в поле воин. Ни одного единомышленника, даже такого противоречивого, как Белозерский. Хотя столь вялая благодарность — кощунство: покойным был лучшим и единственным при всех трудностях характера. Он пробуждал профессиональное воображение. Вскоре Каспар убедился, что подобных персонажей на Земле очень немного и каждым нужно дорожить, как туринской плащаницей. Зато вокруг клубится множество муляжей, которые кажутся годными на эту роль. Институтские дружбы манили надеждами, переливающимися разноцветными разводами, как мыльные пузыри. В разгар эйфории они лопались, но в прожектерском пылу это не сразу замечалось. Каспара слушали, им увлекались, но до деятельного альянса не доходило. Он был пророком без последователей, которого не принимают всерьез. Такова участь многих пророков в начале пути, но те хотя бы подвергаются обнадеживающим гонениям. Кто не знает, что гонения — всего лишь этап инициации! А когда ни гонений, ни быстрой славы, а вместо них испытание тем самым перешейком между адом и раем, где томятся посредственности, — вот истинное испытание.

Крепче всех заморочил голову Коля Фокусник. Питомец циркового училища, тип не без гонора и странностей, но фонтанирующий идеями. Он, как и Каспар, явно не находил себя в области права и этики. Предназначение последней для многих здешних студентов вообще осталось загадкой, большинство перетекали в юриспруденцию или в прочие сферы белых воротничков. Зараженные андеграундом либо покидали заведение, либо пускались в легкий криминал. Каспар с фокусником выбрали третий путь. Они выдумали «Экспериментальную лабораторию гармонии с миром». Название было порождением колиного порывистого воображения. Чаяния Каспара о счастливом союзе инь и янь он счел мелкомасштабными, тем более что они напомнили ему один из заштатных школьных предметов о мифической этике семейной жизни. Каспар не видел ничего позорного в такой аналогии, куда больше его смущал сектантский подтекст «гармонии с миром». Фокусник твердил, что это дань моде и народ потянется. С дилетанстким размахом он желал лечить шизофрению увлечением фотографией, избавлять женщин от волос на ногах с помощью гипноза (!), лечить ревматизм горячими камнями и возить страждущих к лечебному источнику у таинственной деревни Новый Быт. В чем-то он даже обгонял свое время. Каспар показал ему свой незаконченный труд «Инстинкт и необходимость», который Коля подверг беспощадной критике. Возможно, случилась бы драка, но Фокусник вовремя одумался и предложил вычленить краткие тезисы.

— Ты Планиду знаешь? Препод с кафедры психологии. Классный мужик. Нам он еще ничего не читал, но старшекурсники его хвалят. Пока он не слинял никуда из нашего болота, мы должны взять его в оборот. Он любит всякие инициативы. Неважно какие, — лишь бы кто-нибудь поднимал волну. Он тоскует от здешней рутины. Мы к нему подкатим, и не исключено, что наша лаборатория пристроится, как говорится, сзади… к его кафедре. Тем более, что та загнивает. А что ей еще делать — ведь психологии как науки не существует!

— Планида — это прозвище? — пробурчал Каспар, еще не остывший от спора.

— Нет, это фамилия. Но нам без разницы. Мы предложим сразу план первого заседания. Обсудим твою концепцию. Но для этого ты должен все изложить четко. Но только так, чтобы не слишком отдавало перепевкой корифеев. Словом обойдись без дяди Зямы из Вены. Лучше опираться на менее известные имена. Тебе, конечно, не хватает академического багажа… но это дело наживное, — снисходительно подбадривал Коля.

— Я опираюсь только на жизненный материал. Живую ткань опыта! — Каспар в пылу полемики неожиданно ощутил себя доктором Ярошевским (удачливым!) в аудитории уютного европейского университета. — Посмотрите вокруг. Как мало людей согретых… Семья давно стала не отдушиной, а бременем. ХХ век камня на камне не оставил от «ячейки». И, согласно принципу «тут убыло, а где-то прибыло», мир разразился войнами. У человека только два способа разрядки — любовь и драка. Есть, конечно, третий — молитва, но, увы, им владеют единицы. Потому есть острейшая необходимость…