– В какую игру мы играем? – сухо перебил меня Платт. – Мы – не игра, молодой человек! Мы не в какой-то из ваших видеоигр! У нас здесь совершенно…

– Крис, достаточно, – резко осадил его Крюгер.

Платт замолчал.

– Не думаю, что Генри сейчас готов, – добавил шеф, снова глядя на меня с искренним сочувствием.

Я опустил голову, мои руки дрожали. Тыльная сторона ладоней и пальцев исцарапана, под ногтями грязь. Я находился на грани нервного срыва, на пределе сил, на пределе всего.

Вернулся Ник с влажной салфеткой и рубашкой без знаков различия, но цвета полицейской формы. Он протянул их шерифу, который сделал мне знак снять футболку. На моем тощем теле виднелись следы сумасшедшего бега через лес: ветви хлестали меня, но я этого даже не замечал. Я вытер грудь, затылок и лицо салфеткой, отдававшей затхлостью, затем надел чистую рубашку, которая, разумеется, оказалась слишком большой.

Крюгер протянул мою футболку Нику. Тот, зажав себе нос, взял ее кончиками пальцев.

– Тем не менее нам надо прояснить несколько моментов, – возразил Платт, как только брат Чарли закрыл за собой дверь конференц-зала, который также был и кабинетом Крюгера.

– Да, – согласился шериф. – Это так, Крис. Генри… Конечно, я не могу поставить себя на твое место, но могу представить, что ты ощущаешь. Ты сейчас здесь, с нами, в то время как предпочел бы находиться в другом месте. С родителями. Или с друзьями. Или наедине со своим горем…

Застегивая рубашку, в которую меня можно было бы поместить трех меня, я поднял глаза, удивленный тоном, каким все это было сказано.

– Единственное, что нам может помочь, – это если ты ответишь на несколько вопросов. Понимаешь, мы должны разобраться со всем этим. Мы всего лишь хотим попытаться понять, что там произошло, вот и всё.

Я молча кивнул.

– Отлично. Спасибо. Крис, – сказал Крюгер, поворачиваясь к Платту. – Ты принес бланки?

Это все больше напоминало театральный номер, который они разыгрывали на пару.

Настала очередь Платта подтверждающе кивнуть.

– Очень хорошо. Идем дальше. Твой ход, Крис.

Следователь встал и направился к маленькой видеокамере, установленной на треножнике в углу.

– Не возражаешь, если мы будем снимать на видео? Это всего лишь обычная процедура для допроса.

Допрос. Это слово произвело на меня эффект оплеухи. Разве мне не пора потребовать адвоката? Или позвонить маме Лив? Я несовершеннолетний, у меня ведь есть право на телефонный звонок? Господи, почему в телесериалах все это выглядит так просто?

– Если это… э… официально… – начал я.

Крюгер сделал отрицательный жест:

– Ничего официального. – Он посмотрел на Платта. – Скажи, Крис, ничего официального?

– Ничего, – подтвердил тот. – Просто разговор.

– Тогда почему вы снимаете?

– И правда, почему мы снимаем, Крис?

Следователь встал и выключил камеру.

«Просто трюк, – сказал я себе. – Но довольно ловкий».

Платт снова сел на место и сделал вид, будто просматривает свою тетрадь.

– Генри, мы пытаемся восстановить картину. Когда ты видел Наоми в последний раз?

– Вчера вечером на пароме, мы возвращались из школы.

Я подумал о нашей ссоре и ее исчезновении.

– Потом она, должно быть, отправилась домой, – добавил я. – Вы уже говорили с ее матерью?

Наоми жила на Гласс-Айленд с матерью в лагере трейлеров. Ее отец, индеец из племени ламми, умер в пятьдесят, когда Наоми было шесть. От легочного фиброза – в течение тридцати пяти лет он выкуривал в день по три пачки сигарет.

Обменявшись взглядами, полицейские снова посмотрели на меня.

– С ней пока не удалось связаться, – произнес Крюгер.

– Это как?

– Ее телефон не отвечает. Мы все время попадаем на автоответчик. Ты не знаешь, где бы она могла находиться?

Я покачал головой. Мать Наоми работала крупье в казино в резервации ламми на континенте. Они с Наоми образовывали хоть и неполную, но очень доверительную ячейку общества: одновременно мать и дочь, подружки, сестры-близнецы… Мать Наоми была красивой женщиной, но со времени смерти мужа никто не замечал за ней никаких связей с мужчинами. И это несмотря на обтягивающие шорты и футболки, которые она демонстративно носила с наступлением лета, и постоянные подкатывания всех самцов острова, имеющих причиндалы в рабочем состоянии.

– Ладно, – снова заговорил Платт. – О чем вы говорили на пароме?

Я поколебался.

– Мы… поссорились.

Платт никак не отреагировал, Крюгер бросил на меня странный взгляд:

– Из-за чего?

– Она… она сказала, что… хочет взять паузу…

– Паузу?

– Да… в наших отношениях…

– Такое уже случалось?

– Нет.

– Почему она это сказала, не знаешь?

Я будто снова услышал ее голос, в котором слышались истерические нотки: «Генри, я обнаружила правду!»

– Нет.

– А еще что?

В моей памяти снова всплыло: «Генри, я хочу, чтобы мы сделали перерыв. Паузу…»

Именно так: она хотела сделать паузу.

– И ты не знаешь о причинах?

В ушах снова зазвучало: «Кое-что произошло. Мне нужно поразмыслить… И во всем разобраться… Я обнаружила, кто ты такой…»

– Ей нужно было время, чтобы во всем разобраться, так она сказала, – ответил я. – Это все.

– А дальше?

– Мы разошлись в разные стороны.

– Ты ее больше не видел?

– Нет… На самом деле мы ее искали, мы с Чарли. Но не нашли.

– Чарли Сколник? Брат Ника?

– Да.

– Почему вы ее искали?

Снова я колебался: «Потому что я хотел, чтобы она все объяснила, я хотел поговорить с ней, но мы ее так и не нашли…»

– Это ты попросил Чарли помочь тебе с поисками, верно?

– Да.

– И ее нигде не было?

– Нет. Чарли сказал, что она, скорее всего, закрылась в женском туалете…

– А затем?

– Затем паром прибыл в Ист-Харбор, мы сели в машину и уехали.

– Обычно она возвращалась с вами?

– Да…

– Тебе это не показалось странным?

Я осторожно взглянул на следователя. Он по-прежнему выглядел спокойным и внимательным.

– Конечно же, показалось, но я решил, что она просто меня избегает.