Ее откровенность казалась глотком свежего воздуха. За почти пять лет, что он провел в ординатуре, Мейсон не мог припомнить, когда в последний раз кто-то говорил о реалиях своей профессии с такой откровенной честностью. Большинство говорили о том, какой это вдохновляющий опыт, как приятно помогать пациентам и заслужить их благодарность. Он сам был одним из таких людей. Но никто и никогда не упоминал об обратной стороне: чувстве вины за неудачу, негодовании, что не оправдал чьих-то надежд. Это была темная изнанка медицины, остававшаяся в тени, скрытая ото всех за ослепительным блеском горделивого врачебного сообщества.

– Честно говоря, никогда не смотрел на ситуацию с такой точки зрения, – признался он. – Для меня это было всего лишь…

– Да, да, я в курсе, кэп. До сих пор помню ту твою дурацкую футболку с щитом Капитана Америки. – Она сочувственно на него посмотрела: – Ты всего лишь хотел спасать людей.

Понурив голову, Мейсон засунул руки в карманы и вперил взгляд в свои ботинки.

– Никогда особо не задумывался об этой, обратной стороне.

Джослин фыркнула и игриво толкнула его локтем, когда они вышли из лифта и вернулись на главный этаж.

– Тебе не место на темной стороне, Мейсон. Такие люди, как ты, там просто не выживают.

Он вздрогнул, снова получив локтем в бок, и моргнул вслед девушке, неторопливо двинувшейся дальше.

– Я уже там, Лорд Ситхов.

– Тогда отправляйся домой! – произнесла она с южным акцентом и указала на двери: – Забирай свой прелестный голубой световой меч и поцелуй Стива Роджерса!

– Ты перепутала вселенные, – заскулил Мейсон. – Джордж Лукас и Марвел? Просто… Нет, Джос! Нет! Не смей этого делать!

– Ой, отвали, я сочиняю собственную историю!

Весь следующий час Мейсон провел, следуя за Джослин через отделение неотложной помощи и представляясь ее коллегам, однако время от времени его мысли продолжали возвращаться к Джину Робинсону. Несмотря на непреодолимое желание использовать любой предлог и поискать видеозапись допроса, он вел себя с персоналом больницы вполне непринужденно. Прежние тревоги рассеялись, столкнувшись с дружелюбными улыбками и любопытными расспросами о трудовых буднях в Ванкувере. Атмосфера в Эшгроув разительно отличалась от той, к которой он привык. Он не заметил ни малейшей конкуренции, присущей отношениям среди врачей и медперсонала столичных больниц. И впервые задумался, как глубоко на него повлияла негативная атмосфера в его больнице. Контраст оказался настолько сильным, что он вновь воспрянул духом и начал думать, что, возможно, все же создан для этого. Может, ему стоило просто сменить рабочую обстановку.

Мейсон помогал сменить белье на одной из кроватей, когда в ход его мыслей вторгся вой сирены. По сигналу тревоги врачи и медсестры быстро собирались в специально отведенной для «Скорой помощи» зоне, расположенной в задней части отделения.

– Что происходит? – спросил он Джослин, которая пробегала мимо, перекинувшись парой фраз с коллегой.

– Несколько минут назад поступил экстренный вызов, – ответила она, заполняя очередной файл.

Мейсон закончил с простынями и швырнул их в бак для белья.

– Да, я слышал. Что сказала бригада?

– Они везут к нам Джона Доу, без документов, его сбил автобус на огромной скорости.

– Какие повреждения? – негромко спросил Мейсон: многолетняя медицинская практика давала о себе знать.

Джослин задержала ладонь на ручке ящика и прищурилась, молча оценивая его реакцию, а затем ответила:

– Многочисленные травмы, включая перелом черепа, двусторонний перелом бедра, сильное внутреннее кровотечение и перелом грудной клетки. – Девушка ответила на его пристальный взгляд, общаясь с Мейсоном, словно он один из врачей медицинской бригады. – Интубировали, скорость – десять вдохов в минуту, проходимость дыхательных путей хорошая. Он под капельницей для поддержания кровяного давления, тахикардия 165 ударов в минуту.

– Боже! – Мейсон выдохнул: – Скорее всего, не выживет…

– Да, вряд ли. – Она покачала головой. – Но никогда нельзя знать наверняка. Чудеса случаются. Подожди здесь. Его сейчас доставят.

Девушка побежала дальше и присоединилась к остальной команде травматологии. Хоть Мейсон и выбрал онкологию, но, в соответствии с требованиями учебной программы прошел стажировку на «Скорой». Мало кому из студентов нравилось присутствовать на выездах, однако это было частью работы и бесценным опытом. Ему неоднократно доверяли присматривать за пациентами в критическом состоянии, но посчастливилось ни разу не столкнуться с пострадавшим, находящимся на волосок от смерти.

Тем не менее он вдруг почувствовал себя обделенным; ему захотелось быть с остальными, бежать рядом с носилками и отдавать команды или хотя бы выполнять их.

Не зная, чем себя занять, Мейсон расхаживал взад и вперед, устремив взгляд в пол. Смерть – не редкость для отделения «Скорой помощи», твердил он себе, так почему же он так взволнован? Почему жизнь этого конкретного незнакомца вдруг обрела для него такую ценность? Мейсон рассудил, что все дело в том, что впервые после того, как умерла Аманда, он вновь столкнулся со смертью.

Пусть сейчас он был лишь сторонним наблюдателем, ощущение бессилия от соприкосновения с чьей-то угасающей жизнью неприятно тревожило тем, что казалось до боли знакомым. И без Джослин, которая могла бы сыграть роль буфера, он чувствовал себя уязвимым перед натиском жестоких напоминаний, неуверенность снова прокрадывалась в уголки его сознания.

Когда стало совсем невмоготу, Мейсон рухнул в кресло в больничном коридоре. Достал телефон и начал искать единственное, что, как он знал, могло отвлечь его внимание: убийство Эль Робинсон, последней похищенной Сновидицей девушки.

ПОИСК ВИДЕО не занял много времени. Ролик оказался зернистым и приглушенным, однако достаточно четким, чтобы разобрать, что там происходит. Мейсон достал из кармана наушники, подключил их и, крепко стиснув телефон в руке, нажал на кнопку воспроизведения.

– Вы убили свою дочь, – произнес детектив, наклоняясь, чтобы поймать взгляд подозреваемого.

Джин Робинсон, с виду ничем не примечательный мужчина лет пятидесяти, испуганно вскинул глаза. Его руки, сложенные на столе посреди пустой комнаты для допросов, дрожали.

– Я не убивал дочь, – настаивал он. – Я не сделал ничего плохого.

– Вы отрицаете свою причастность к убийству? – Детектив подавил смешок. – Вас сдала собственная жена.

– То, что я убил… – Его голос сорвался, и Джин умолк, спрятав лицо в ладонях. Затем глубоко вздохнул и выпрямился: – То, что я убил, не было Эль, не было моей девочкой. Это была раба Сновидицы. Мою Эль заманили Волки, – всхлипнул он, – и она навсегда осталась в этих лесах. Она никогда не вернется.

– Вы чертовски правы, так и есть, – ответил детектив. – Кто-нибудь, отведите этого парня на психиатрическую экспертизу.