Он засмеялся и залпом допил кофе. Потом поморщился, сбрасывая с языка непромоловшуюся крошку кофейного зернышка. А если, как обронила фразу Света, оно искорежено каким-нибудь умельцем и номер, тот номер, сбит?

Нет, он не мог в это поверить. Он видел его, отчетливо и ясно. Потому что парные ружья абсолютно идентичны, даже вес их не должен отличаться больше чем на десять граммов. Их делали для стрельбы с оруженосцем. Хозяин делает два выстрела из двух стволов, и тут же слуга подает ему второе ружье — еще два выстрела по дичи. А слуга уже перезаряжает первое… Вот для чего делали парные ружья. Как правило, их заказывали обеспеченные люди известным фирмам…

Роман покрутил головой, отряхиваясь от мыслей, как большой пес отряхивается от воды. Посмотрел на компьютерные часы. Ну что ж, пора позвонить. Голос в Ужме, мужской и весьма уверенный, наверное, местный начальник, обладатель этого голоса назвал ему имя продавца ружья. Ульяна Михайловна. Наверное, старушка продает остатки прежней роскоши. Муж умер, и самой уже срок подходит. Наверняка это ружье милиция оформила ей на хранение. То, что объявление вывешено в Интернете, ни о чем не говорит. Сейчас кто только не лазит по Всемирной паутине. Наверняка лихой внучок запустил бабкино объявление, а сам спит и видит, чтобы поучаствовать в «сортировке» баксов. Сколько она может запросить, Романа не интересовало, но, учитывая разный порядок цен в столице и в глуши, да еще в такой Тмутаракани, как свидетельствует карта России, ему это будет стоить пустяки. Он готов даже накинуть сотню-другую, пускай бабуля считает его благодетелем, глядишь, в церкви денег на свечку не пожалеет, за здравие поставит. Пустячок, а приятно.

Секундные цифры на мониторе неутомимо дергались, сменяя одна другую, а он тыкал пальцами в кнопки телефона.

Трубку сняли после второго гудка, отозвался низкий женский голос.

Однако… Роман почувствовал, как внутри что-то толкнулось в такт смене секунд на часах. Тембр, который нравился ему больше всего на свете. Низкий, чуть с хрипотцой, интонированный голос. Редкий голос. Ему такой не попадался ни разу.

— Я слушаю.

— Добрый день. Могу ли я поговорить с Ульяной Михайловной?

— Можете. Тишина.

Он тоже молчал, ожидая в трубке другой, дребезжащий, голосок. Наверное, внучка, решил он.

— Можете, — повторила она. — Я вас слушаю, — Она сделала ударение на слове «вас».

Роман обомлел. Ну вот тебе и чудо техники. Конечно, расстояние большое, но чтобы старческий голос преобразовать в молодой, да еще такой уверенный, это…

— Вы Ульяна Михайловна? — не веря себе, переспросил он.

— Я Ульяна Михайловна, — услышал он и уловил в голосе улыбку.

Понятно, наверняка не он первый купился на собственный, засевший в голове стереотип. Ну да, конечно, сейчас мода пошла на имена старинные, Даши, Вари, Насти, Ульяны… Значит, она совсем молоденькая. Тогда чье ружье она продает? Посредник? Лихая девица? Ну конечно, откуда бы там Интернет. Что ж, эта захочет слупить сполна. Если ружье, к примеру, дедово.

— Очень приятно, . Ульяна Михайловна. Меня зовут Роман Сергеевич, я звоню из Москвы. Меня интересует ружье. Вы можете мне его описать?

— Спрашивайте.

«Сейча-ас, сейчас я спрошу тебя, сейчас, нахалка. Ох и спрошу, — ухмыльнулся он, начиная заводиться. — Почему так получается, то, что тебе нужно позарез, болтается у кого-то, кому это совершенно ни к чему?»

— Оно не… шустовано? — строгим голосом бросил он в трубку.

— Оно не шустовано, — скопировав его интонацию, ответил низкий голос.

Подумать только, если бы она запела, то наверняка бы редким голосом, который очень ценили понимающие мужчины во все времена, — контральто.

— Понятно. А вы поете? — ни с того ни с сего брякнул он, сам не зная, что может услышать в ответ.

Вариант первый, мелькнуло у него в голове, — удивится и переспросит. Вариант второй — пошлет подальше. Вариант третий — швырнет трубку. Роман любил угадывать, как поведут себя люди, и считал себя вполне тренированным в отношениях с ними. Ах как приятно бывает сбить собеседника с толку, огорошить вопросом. То есть продемонстрировать парадоксальность собственного мышления, как он называл это. Ему было приятно наблюдать, как теряются люди, сбитые с толку, а он сам решал, кому протянуть, а чью, протянутую ему, оттолкнуть.

— Нет, — услышал он в трубке. Краткое слово и тишина ожидания.

Что значит этот резкий отказ? — дивился он.

— То есть? — бросил он, не додумав.

— Нет, — повторила она, — я не пою.

— Понял, — сказал он, ощущая, как вдруг вспотела рука, сжимавшая трубку. А у нее отличная реакция, вынужден был признаться себе Роман. Он не угадал. И как соперник, вынужденный уважать противника, он спросил ровным голосом, в котором не было интонационной игры, способной задеть чуткую собеседницу: — Ружье шустовано?

— Нет, — снова ответила она, словно жалела на него слова.

Он не привык, чтобы женщины говорили с ним так равнодушно. Но ведь она не видит его, пришла на помощь успокоительная мысль. Нет, он не страдал нарциссизмом, как считал сам, но ему точно совершенно не нравилось, когда к нему относились с таким же интересом, как к телеграфному столбу. Ведь она, черт бы ее побрал, хочет продать. Значит, она должна включить все свое обаяние. В Москве это уже усвоили все, кто хоть чем-то торгует. А там, конечно, в глуши… По старинке, мол, я делаю тебе великое одолжение, как в пору дефицита. Это он называл синдромом «у меня не десять рук», так, кажется, говорили продавщицы возле пустых прилавков. «Что ж, продолжим „сеанс связи“», — ухмыльнулся Роман.

— Тогда у меня еще вопрос. — Он сделал паузу, она тоже молчала, как затаившийся в норе хорек. — А номер на ствольной трубке сохранился?

— Ружье не тронуто. — Все та же заинтересованность, не больше, чем у механического голоса.

— Могу ли я спросить… — начал он и удивился собственной интонации, уже заискивающей. Этого еще не хватало! Что он машет перед ней хвостом, как сенбернар перед сучкой? — Это ваше ружье? — спросил он уже прокурорским тоном.

— Мое.

— Замечательно. Стало быть, именно с вами мы должны обговорить цену. — Он приноровился, как ему показалось, и нашел нужную интонацию: ровную, но чуть более теплую, чем ее тон.

— Да.

— Простите, а вы из него стреляли?

— Стреляла.

— Бой кучный?

— Да.

В голове молодого человека прыгали мысли. Как жаль, что он не видит сейчас эту девушку, как жаль, что нет видеотелефона! Роман почувствовал, что заводится и ничего не может сделать с собой. Он увядал от такой манеры и сам не знал, почему он так реагирует на полное отсутствие интереса к себе в голосе этой деревенской Артемиды. Он должен ее заинтересовать. И он пошел напролом: