— Я верю тебе, — сказал Вулкан, вглядываясь в пустынные дали, пытаясь запомнить эту пустошь, которую звал домом.

— А в Имперскую Истину?

— Я верю, что ты хочешь спасти человечество. Я верю, что у тебя есть замысел и средства для его осуществления, чего бы это ни стоило.

— Так и есть и я это сделаю, — ответил Император. — Завоевания будут кровавыми. Они всегда таковы, но в галактике есть тьма, Вулкан, пережитки Древней Ночи. Ужасы, которые ты едва ли можешь вообразить. Предрассудки и страх, раса, порабощенная собственной изоляцией. У человечества остался единственный путь, которые не ведет к вымиранию. Путь, который предлагаю я. Я желаю превосходства человечеству. Его эволюции. Я создал армии и объединил мир, чтобы попытаться совершить задуманное.

— И создал сыновей, примархов.

— Да, — сказал Император серьезным, но не злым голосом. — Я создал тебя. И твоих братьев.

Вулкан нахмурился.

— Почему? Ты уже говорил, что мы — твои генералы, твое наследие, но зачем было создавать нас настолько отличными от людей и забрасывать подальше от твоих глаз?

Император сжал губы, и Вулкан заподозрил, что некоторые истины Он не откроет.

— Я — необычное существо, Вулкан. Я — человек, а также больше, чем человек. Иногда я считаю себя творцом, почти так же, как ты себя. Создателем. В другие моменты — отцом. Все же, я признаю, что я… отдален. Мои заботы имеют возвышенную природу.

— Ты не можешь найти общий язык с ними, — сказал понявший Вулкан. — С людьми, даже заявляя, что ты один из них. Ты создал сыновей, чтобы не быть одиноким, чтобы разделить общество с подобными, если не равными разумами.

Император улыбнулся.

— Ты частично прав. У меня есть лучшая судьба для человечества. Я увижу людей возвышенными, долгоживущими, вечными.

— А то ты скажешь о судьбе твоих сыновей, отправленных в пустоту на миры из огня и льда? Это тоже было частью твоего замысла?

— Я вижу многое, но не все, — только и ответил Император, и Вулкан снова почувствовал, в этих словах скрыто больше.

Над их головами хриплый рев двигателей сотряс небеса. За облаком появился корабль, его далекий силуэт рос в размерах.

— Корабль прибыл, — сказал Император. — Он следует на Терру и скоро отбудет.

Он повернулся к Вулкану.

— Я убедил тебя?

Вулкан смотрел на корабль, представляя, как его судьба смыкается вокруг него, а широкое окно возможностей сузилось до одной исчезающей точки.

— Вулкан… — позвал Император, когда ответа не последовало, — ты решил?

Вулкан встретился с взглядом отца, о существовании которого он не знал еще несколько часов назад. Его отцом был Н’бел, кузнец, хороший человек, просто человек. Мог ли этот Император претендовать на то же самое?

— Оставить Ноктюрн и мой народ без защиты — не такая простая просьба. Ты хочешь принести свет во тьму, и начнешь войну, чтобы добиться этого. Тебе нужны полководцы. Меч, чтобы убивать и завоевывать, не молот, чтобы строить.

— Ты мне нужен, Вулкан. Вот почему я здесь. Это единственная причина, по которой я пересек море звезд, чтобы добраться до тебя. Меч для завоевания, молот для строительства. Одно не делает ненужным другое.

Вулкан задумался над этими словами. Он снова оглянулся на пустыню, надеясь, что некая истина, которая до сих пор ускользала от него, откроется в кружащихся на песке вихрях.

— Я разрываюсь на части. Я никогда не считал себя воином или генералом. Я хочу только мира. Ты много рассказал мне о моих братьях, о Феррусе, о Фулгриме, Лемане и Горе. Они — генералы, воинственные и гордые. Они ремесленники и предводители людей, завоеватели для твоей эпохи Империума. Я — кузнец, создатель. Я понимаю, чему могу научиться у них, и они друг у друга. Но чему я их могу научить, отец? Ответь на этот вопрос и тогда я приму решение.

Но они были всего лишь людьми, а люди не могли противостоять примархам.

Феррус убивал каждого рыцаря, который осмеливался скрестить с ним меч. Молот в серебряных руках примарха был подобен смертоносному метроному. Горгон аплодировал про себя их храбрости, но разбрасывал их словно ос. Раздражающих, но не более того.

Его истинный соперник свирепствовал впереди, одержимый даже еще большей яростью и готовый атаковать врата города в одиночку. Когда Феррус наткнулся на первую сваленную статую-машину и увидел, что находилось в ее расколотой груди, он понял причину.

— Кровь Асирнота…

Горгон ощутил, как внутри него поднимается тот же чистый гнев, что овладел Драконом.

В корпусе статуи-машины лежал умирающий ребенок, иссохшее и жалкое создание, из которого выкачали половину крови. Это была отвратительная технология, машина, подпитываемая кровью живых, паразитический механизм, пожирающий детей, чтобы получить оживляющий его дух.

Потрясенный Феррус едва не пропустил треск вокса в своем шлеме. Это был Дракон.

— Сломай ворота, — сказал он хищным рыком, упиваясь яростью. — Сейчас же, отец!

Феррус увидел Императора на поле битвы, недалеко от себя. Когда враг отступил, имперская армия сомкнула ряды, концентрируя силы с высочайшей дисциплиной, вдохновляемая присутствием ее Императора. Если самопровозглашенный Повелитель Человечества и почувствовал что — то в словах Дракона, то не подал виду. Он просто поднял пламенеющий меч. Мгновение спустя концентрированный залп обрушился на главные врата города. Удар был настолько точным, что Феррус задумался, не применил ли Император свое загадочное мастерство, чтобы добиться такого эффекта.

Врата раскололись, в тот же миг обрушилась и стена вокруг них. Пыль и дым хлынули наружу, заволакивая поток горящих и раздробленных камней. Брешь была небольшой, всего лишь трещина в сплошной скалистой поверхности, но ее было вполне достаточно для Вулкана.

Дракон бросился к проему в стене, легко обогнав тех нескольких воинов, что все еще были рядом, и убивая врагов на своем пути.

Феррус грустно взглянул на умирающего ребенка и подарил ему покой. Затем он отправился за братом.

— К Дракону! — проревел он своим воинам, вокс настолько усилил его голос, что задрожал сам воздух.

Его брат исчез в затянутой дымом тьме прямо перед стеной.

— Он не может сражаться