– Веселее тебе с Динкой?

– Ну, о чем ты говоришь, старик, – совсем другое дело. Такая активная жизнь началась! Гулять ходим в парк, вчера долму сделали… Каринку угощали, она заезжала навестить…

– Как она?

– Да ничего, все нормально, без лишних эмоций. Я думаю, она рада, что Диана здесь и я не один. Оформила себе бафег на следующий семестр, это такой беспроцентный кредит для студентов от государства. А отдают, когда начинают работать.

– Видишь, а ты волновался за нее… Они сейчас совсем другие – и практичнее, и целеустремленнее… Мы-то были романтиками в их возрасте…

– Да, пожалуй… Так что одной заботой меньше – университет она закончит.

– Как себя чувствуешь?

– Да чувствую, чувствую пока… Видишь, смеюсь, шучу, сочиняю письма своей прекрасной незнакомке из Лиссабона.

– Что, все продолжается?

– И так это приятно: читать ее милые, такие женские письма. Много ли у меня радостей? Сейчас это для меня больше игра, маленькое удовольствие… хочется красиво уйти…

– Пижон ты все-таки, друг Осик!

– Не спорю… Но было, Колюнчик, было предвкушение чего-то настоящего… Ах, жаль поздно встретилась мне умница Наталья… с другой стороны – на до радоваться и этому подарку от Господа, напоследок…

– Ну, запел, запел свою песню… перестань, Осик. Договорились ведь?

– Да, Колюнь, каюсь… люблю всплакнуть… Но теперь со мной моя Дина-джан, она по головке гладит нежной ручкой, не то что ты…

– Вот-вот, я чувствую, какого благодарного зрителя ты получил… Ты же актер. И какой актер! Будешь развлекаться, разыгрывая маленькие античные трагедии, а Динулька – делать вид, что верит, и громко хлопать в ладоши… Ведь она тебя знает как облупленного…

– Ну вот, взял и все опошлил… Дианка вон на часы показывает – сейчас медсестра придет укол делать. Пока, Колюнечка, Динка тебе шлет воздушный поцелуй.

– С богом, Осик. Динульку целую. Пока.

* * *

Иосиф

Вчера – легкое беспокойство в душе – заглянул на давно заброшенную мной страницу. Не зря, хоть и расстроился: нашел там обиженную на меня женщину Каюсь, каюсь… И хотя объяснений – оправданий выше крыши, но не люблю оправдываться. Просто виноват и все. Постараюсь ис правиться. Но и Вы хороши, голубушка Наталья! Вспомните свое письмо про жару, шорты и душ. Я, может, под впечатлением этого письма и в себя-то не мог прийти целый месяц! Так, может, и стою до сих пор под холодным душем, поскольку ни топора, ни дров не нашел. Всех соседей обегал, «кому говорю, дров наколоть?» Все отказались с удивлением… Нечуткие такие… Так что в другой раз поосторожнее с описаниями лиссабонской жары, а то не ровен час… Принципиально желаний может быть два рода: постоянные и внезапные. Постоянные и неутоленные (потому и постоянные) могут привести к глубокому синдрому неудовлетворенности. Приходящие и неутоленные приводят вообще черт знает к чему, и последствия у эмоциональных особей трагически непредсказуемы. И кто его знает, чем все это кончится, о Вас же беспокоюсь… А у меня сейчас одно-единственное внезапное желание: чтобы Женщина Наталья на меня не обижалась! Целую ручки.

Nataly

Здравствуйте, милейший Иосиф.

Помилуйте, какие обиды! Это мне впору просить про щения за неосторожные фразы, которые привели в смятение беззащитного Скорпиона. Скорее, скорее вылезайте из-под душа, да вот Вам полотенце, растирайтесь как следует, а то «не ровен час» и простудиться недолго. А я Вам уже чаю с мятой заварила, вот мед, вот лимон… Выпили? Теперь быстренько в постель, вот подушечку взбила, простынку подоткнула… Спите. Приятных Вам снов.

Иосиф

А поцелуй в лоб? Обещали!

Nataly

Ну, разумеется, как это я забыла… А теперь спать, поздно уже.

Иосиф

Дорогой мой Колюнчик, приветствую тебя. Бродил в Интернете, заглянул на твой сайт, посмотрел две последние работы… Что сказать? «Автопортрет» я видел в Москве в эскизах и тогда еще восхитился фантастическим замыслом… но в цвете! Жаль, что не увижу «живьем», даже картинка на сайте поражает мощью воплощения… Откуда это приходит к тебе? И слышу твой голос: «От Бога, Осик, все от Бога… я тут ни при чем. Сам иногда удивляюсь, неужели это я сделал?»

Конечно, Бог тебе дал талант, но к этому прибавь свою философию, острый ум математика, безудержную фантазию и невероятную работоспособность…

Помнишь, я впервые пришел с кем-то из ребят к тебе в мастерскую, на Петровке. Кажется, 81-й год… Я тогда мало кого знал в Москве, только переехал, а тут такая богема, настоящие художники, красивые девицы и ты… что-то рассказываешь… Сразу обратил внимание на твои аристократические руки и совершенную форму обритой головы, ну и, конечно, рост, атлетическая фигура… это просто физическое ощущение обаяния твоей личности… Все слушали тебя, девицы смотрели с обожанием, на меня – ноль внимания (а я к этому не привык, почувствовал соперника), и подумал: мол, светский сноб, краснобай, московский «выпендрежник»… Стал рассматривать экскизы, лежащие на столе… ты тогда иллюстрировал книги. Сначала поразил рисунок, на мой искушенный взгляд он был безупречен. Потом стал вникать в содержание, и от удовольствия даже настроение поднялось! Насколько помню, речь шла о довольно скучных вещах: какие-то приключения пионеров в лагере и что-то на военную тему Казалось бы, что можно высосать из этого? А у тебя было не меньше двух десятков эскизов, совершенно фантастических… Наверное, уже тогда я, привыкший быть во всем первым, признал тебя Главным…

Мне негде было работать, и ты предложил совершенно незнакомому фотографу пользоваться своей мастерской.

Так и началась наша дружба. Оказалось, что, несмотря на свой ум, интеллект и изрядную образованность, ты абсолютно неприспособлен к быту, простодушен и доверчив, чем пользовались все кому не лень. Помнишь, как я возмущался, когда тебя в очередной раз «кидали» (чаще всего на деньги), а ты смущенно оправдывался, что, мол, человек-то вроде совершенно порядочный, кто мог подумать?.. В такие моменты мне казалось, что это я на десять лет старше.

Но когда мы часами говорили о жизни, об искусстве, о любви, о нравственных ценностях, я понимал, насколько ты мудрее и тоньше меня… Видишь, какой экскурс в прошлое… Последние двадцать лету меня минуты свободной не было, зато сейчас все оставшееся время – мое. И я могу перелистывать воспоминания, как подзабытую книгу. Из каких-то угол ков памяти вдруг появляются картинки из детства, какие-то яркие, многолюдные праздники, совсем молодой отец… Вспоминаю, как в Москву приехал, как с Ольгой познакомился… Помнишь, какая она была? Такая трогательная, такая милая… Бедная моя девочка! Я очень много думаю о ней, о своей вине… Раньше всегда считал себя обиженной стороной: ну чего ей не хватало? Работаешь, как вол, ради семьи, а от нее ни помощи, ни благодарности – одни неприятности и вечный молчаливый укор. А сейчас понимаю, что, наверно, мог бы объяснить ей, как она нужна нам с Каринкой, какая она талантливая, особенная… Вместо этого раздражался и орал, чтобы взяла себя в руки и хоть чем-нибудь занялась. Даже хуже вещи орал – стыдно вспомнить…