Дебби ненавидела эти рисунки, говорила, что они ужасны, стервозно заявляла, что они создают пожароопасную ситуацию, хотя это было не так. Но Майк, даже будучи подростком, мог часами разглядывать рисунки Дасти. В них было все. Цветы, фантастическое дерьмо, которое она воображала у себя в голове, пейзажи их фермы, зарисовки ее семьи и Майка. Детали, мастерство, воображение — все это было захватывающим.

Ничего удивительного не было в том, что она решила зарабатывать на жизнь на художественном поприще.

Он также не удивился, что у нее хорошо получалось зарабатывать на художественном поприще.

И он также не был удивлен, что люди готовы были тратить за ее работы целое состояние.

Снова зазвонил телефон, вывел его из задумчивости, он перевел взгляд с записки на сотовый Дасти, лежавший рядом с ним на тумбочке. Положил записку на тумбочку и взял ее телефон, подумав, что в такой ранний час могут звонить только члены семьи.

Но на дисплее появилась фотография мужчины, а под ней было написано: «Бью».

Шея Майка напряглась, когда он уставился на фото. Мужчина был темноволосым и симпатичным. На нем поношенная джинсовая рубашка и поношенные джинсы. Руки засунуты в передние карманы, глаза отведены в сторону, он смеялся.

Господи. Кто этот парень и почему он звонит в такое время? В Техасе, где парень, несомненно, жил, учитывая его одежду в кадре, было еще раньше.

Она же сказала, что свободна, и у Майка не создалось впечатления, что Дасти солгала. На самом деле наоборот. Он никогда не встречал никого, кто был бы более отрытым и честным.

И Майку это чертовски нравилось.

Телефон перестал звонить, Майк бросил его на тумбочку. Это его не касалось, поэтому он не ответил на звонок.

Вместо этого он откинул одеяло, нашел свои боксеры и натянул их. Телефон Дасти запищал голосовой почтой, когда он натягивал джинсы. Он проигнорировал голосовую почту, направившись в ванную, занялся делами, вымыл руки, плеснул водой на лицо, вытер его насухо и неторопливо вышел.

Когда он уже почти вернулся к кровати, телефон зазвонил снова.

Он уставился на фотографию мужчины на дисплее, подумал о совсем раннем утре и задался вопросом, может у этого парня что-то случилось? Он не знал первый ли был звонок от этого Бью, но судя, что Майк проснулся от его звонка, то этот парень звонил уже третий раз за последние десять минут.

— Черт, — пробормотал он, взяв телефон, провел пальцем по экрану и приложил его к уху. — Привет, — поздоровался он.

Тишина.

— Эй? — спросил он, когда молчание затянулось.

— Кто это? — спросил в ответ мужской голос, Майку показался он взволнованным.

Бл*дь.

— Ты звонишь, чувак, поэтому кто ты такой? — Спросил Майк.

— Кто я такой, мужчина женщины этого телефона, чувак, — ответил Бью, определенно раздраженно. Он так разозлился, что сразу перешел на воинственный тон.

Но Майк замер.

— Йоу! Какого хрена? — спросил Бью. — Дасти там?

— Нет, — выдавил Майк сквозь зубы.

— Где она в шесть двадцать чертового утра? — спросил мужчина.

Майку не понравился его тон, и ему не понравился тот факт, что он разговаривал с мужчиной Дасти, мужчиной, которого, как она ему сказала, у нее не было, поэтому он даже не потрудился ответить.

Бью не волновало, что Майк не ответил.

— Хорошо, ты не хочешь сказать мне, почему сейчас двадцать минут седьмого чертового утра, а ты хватаешь телефон моей женщины? — продолжил свой допрос Бью.

— Нет, — выдавил Майк.

— Трахни меня, — отрезал мужчина.

— Ты получил ответ или позвонил только для того, чтобы ругаться? — спросил Майк.

— Да, я получил ответ, чувак. Скажи моей женщине, чтобы она позвонила мне. Немедленно. Понял?

— Понял, — коротко ответил Майк.

Затем тот бросил трубку.

Майк уставился на телефон. Затем он бросил его на тумбочку вместо того, чтобы швырнуть через всю комнату.

Начиная с Одри, он играл на поле, всегда заботясь о своих детях, делал это довольно активно. Отчасти это было связано с тем, что Майк был мужчиной. И отчасти это было связано с тем, что последние семь месяцев его брака их сексуальная жизнь отсутствовала. Потому что Майк понял, что не может трахать женщину, которая ежедневно лгала ему, часто выдавала дерьмо и все еще без проблем свободно тратила его деньги, а также деньги, которые он еще не успел заработать. В последний раз, когда Одри повернулась к нему, он почувствовал приступ тошноты, понял, что с сексом у них покончено. И именно тогда он оттолкнул ее от себя, прямо сообщив ей об этом. Она пришла в ярость, кричала и ругалась, он беспокоился, что дети могут услышать, но, как всегда с Одри, у него не было выбора. Независимо от того, сколько раз он говорил ей заткнуться на хрен или вести себя по тише, она игнорировала все его слова, наоборот усиливая громкость, и выражения ее становились при этом более грязными.

И в тот момент, когда она покраснела и пришла в ярость, поняла, что будет нести ответственность за последствия своего собственного поведения, стало совершенно ясно, что решение Майка развестись с ее задницей было правильным.

Он потратил годы, делая все возможное, чтобы разобраться в их дерьме. Сначала, молодой, глупый и влюбленный в нее, он из кожи вон лез, чтобы дать ей все, что она хотела. Но даже когда он положил это «все» к ее ногам, она хотела уже большего. Затем он сделал все, что возможно, пытаясь выяснить, откуда у нее возникли такие потребности, пытаясь помочь ей понять и осознать, чтобы она могла справиться с ними. Это не сработало. Несмотря на то, что разговоров и ссор у них было множество, ее поведение не менялось. Она часто обещала, что не будет, клялась, что «исправится», в течение недели, иногда месяца правда сдерживалась. Но потом она снова начинала швырять деньгами направо и налево. Поначалу она не скрывала от него своих расходов. В конце концов, начала прятать. Как, черт возьми, она думала, что он не увидит, ведь он оплачивал их счета, у них был совместный счет, она не работала. Она просто не собиралась исправляться.

Давление в их отношениях нарастало. Оно усугублялось его разочарованием из-за долгов и женой, которая постоянно лгала ему. Что касается Одри, хотя она никогда в этом не признавалась, но он думал, что ее поведение скорее всего