– Мои поздравления! Одной ступенькой ближе к трону!

Валин медленно отодвинул свою кружку и потянулся было к рукоятке поясного ножа, но Лин под столом перехватила его запястье. Ее рука оказалась на удивление крепкой.

– Не сейчас! – прошипела она.

Кровь грохотала у Валина в ушах, глазные яблоки пульсировали. Частично виной был эль – он смутно понимал это, – однако если бы не Лин, он наверняка вытащил бы нож.

– Не сейчас, – настойчиво повторила она. – Если ты сейчас затеешь драку, то просидишь всю Пробу на гауптвахте. Ты этого хочешь?

Юрл наблюдал за этой сценой с расстояния нескольких шагов, потягивая вино с насмешливой улыбкой. Как и Валин с Ха Лин, он оставил свои клинки на базе, полагаясь на то, что поясной нож и черная униформа кеттрал сумеют удержать наиболее предприимчивых обитателей Крючка от необдуманных поступков. По-прежнему держа руку под столом, Валин покрутил ею, разминая. Юрл хорошо управлялся с ножом, даже более чем хорошо, однако все же гораздо хуже, чем с клинками. На ножах у Валина, возможно, и был шанс. Но убить мерзавца – за такое его повесили бы; просто порезать, чтобы сбить с него спесь… Но тогда, как справедливо указала Лин, он упустит свой шанс пройти Пробу.

Валин демонстративно положил обе руки на столешницу. Улыбка Юрла расплылась еще шире.

– Только не говори, что ты не хочешь занять Нетесаный трон, – проговорил он, ухмыляясь.

– Интарра дала свои глаза моему брату, – проскрипел Валин. – Ему и сидеть на троне.

– Как это по-сыновнему! – Юрл перевел внимание на Ха Лин. – А ты? Думаешь, если ты будешь почаще трахаться с Его Всесиятельнейшим Высочеством, то сможешь на его золотом члене въехать в обитель славы и богатства?

Насмешка была необоснованной: хотя Валин испытывал к Лин смешанные чувства, они даже ни разу не целовались. Если им и случалось порой спать под одним одеялом во время кошмарных учебных патрулей, то так же поступали и другие кеттрал – просто чтобы остаться в живых; дрожа бок о бок под тонкой шерстяной тканью, пытаясь сохранить хоть немного тепла между твердой как камень землей внизу и морозным воздухом сверху. Вообще-то с некоторых пор Валин изо всех сил старался избегать таких ситуаций, боясь, как бы она не догадалась, что он видит в ней нечто большее, чем просто боевую подругу. Юрл, впрочем, никогда не придавал большого значения тому, что является правдой, а что нет.

– Не стоит так напрягаться только из-за того, что тебе нечего ему противопоставить, – парировала Лин.

Юрл хохотнул, словно замечание его позабавило, однако Валин видел, что он был задет. Из всех обитателей островов он был единственным, кто явно испытывал зависть к высокому положению Валина.

Презрительно усмехнувшись, Юрл повернулся к стойке.

– Это не вино, а помои, – сказал он Салии, бросая стакан на пол. Стекло разбилось, осколки засверкали в колеблющемся свете ламп. – Можешь заплатить за него из своего жалованья.

Он бросил холодный взгляд в сторону Юрена, массивного громилы, которого Менкер нанял ради соблюдения хоть какого-то порядка. Юрен не отличался сообразительностью, однако и он понимал, что не стоит связываться с кеттрал из-за такой мелочи, как разбитый стакан. Вышибала хмуро глянул на пол, но не сделал никакого движения в их сторону, в то время как Салия начала поспешно собирать осколки. Еще раз презрительно хохотнув, Юрл повернулся к двери и вышел.

Валин медленно разжал кулак, и только после этого Лин отпустила его запястье.

– Когда-нибудь, – сказала она сдавленным, напряженным голосом. – Но не сегодня.

Валин кивнул, поднял свою кружку и надолго присосался к ней.

– Не сегодня, – повторил он, ставя кружку на стол.

В нескольких шагах от них Салия тихо всхлипывала, подметая мелкие осколки в совок.

– Салия! – Валин жестом подозвал ее. Девушка выпрямилась и неуверенно подошла. – Сколько стоило вино?

– Восемь светильников. – Она шмыгнула носом. – Я налила ему из собственных запасов Менкера.

Восемь светильников… Примерно столько, должно быть, она зарабатывала за неделю. Во всяком случае, если не считать того, что ей давали за услуги, оказываемые на верхнем этаже.

– Вот, держи, – сказал Валин, отсчитывая достаточное количество монет, чтобы покрыть выпитый эль плюс разлитое вино и разбитый стакан. Гнездо платило солдатам не так уж много, тем паче кадетам, но он мог это себе позволить скорее, чем она. Кроме того, ему расхотелось пить.

– Я не могу… – ответила девушка, пожирая глазами монеты.

– Бери, бери, – настаивал Валин. – Кто-то же должен прибраться за этим мерзавцем.

– Благодарю вас, сэр! – воскликнула Салия, кланяясь и сгребая медь себе в ладонь. – Огромное вам спасибо! Приходите к Менкеру в любое время, сэр, вы всегда будете здесь желанным гостем. И если вам захочется… чего-нибудь особенного… – внезапно осмелев, девушка стрельнула в него глазами, – …только скажите!

– Как любезно с ее стороны, – заметила Лин с натянутой усмешкой, когда Салия вышла.

– Ей тяжело живется.

– А кому здесь легко?

– И то верно, – хмыкнул Валин. – И кстати, о тяжелой жизни: я отправляюсь обратно в бараки. Завтра еще до рассвета нам предстоит бежать периметр, и весь этот эль вряд ли сильно поможет моей голове.

Засмеявшись, Лин очень похоже изобразила мужественную хрипотцу Адамана Фейна:

– Настоящие кеттрал приветствуют сложные обстоятельства! Настоящие кеттрал жаждут столкнуться со страданием!

Валин горестно покивал.

– Шесть кружек на голодный желудок – это была просто тренировка, поймите меня правильно.

Они вышли из трактира. За порогом Валин остановился, засмотревшись на солнце, которое садилось на западе за проливом. Где-то там – более чем в тысяче лиг отсюда, за исхлестанными ветром волнами Железного Моря, за изъеденными карстом известняковыми вершинами Разбитой бухты, за дюжиной других островов, зачастую слишком мелких, чтобы иметь собственное название, – блистал Аннур. Черепичные крыши, огромные дворцы, вонючие лачуги, и посередине всего этого – Копье Интарры, гигантская сияющая башня, возвышающаяся в самом сердце Рассветного дворца. Моряки могли видеть Копье, находясь от него в двух днях пути, они использовали его как ориентир, чтобы плыть к сердцу империи. Эта башня, одно из последних укреплений кшештрим, считалась неприступной… и однако она не смогла защитить императора.

«Мой отец мертв», – сказал себе Валин, и впервые эти слова прозвучали для него реальностью. Он повернулся к Лин, желая сказать ей что-то, поблагодарить ее за то, что она с ним, что не отказалась разделить с ним выпивку и горе, что держала его за руку, когда он был готов, поддавшись гневу, натворить глупостей. Она наблюдала за ним своими яркими, внимательными глазами, полуоткрыв губы, словно собиралась что-то сказать. Однако прежде чем кто-либо из них успел нарушить молчание, в тихом вечернем воздухе раздался оглушительный треск.