Купать ребенка она будет в кухонной раковине. Монахини всегда мыли найденышей в кухонной раковине. Когда Эшли немного подросла, это дело поручили ей. Ухаживать за малышами было радостью для нее.

Не все девочки в сиротском приюте любили детей, а Эшли гораздо больше нравилось ухаживать за детьми, чем мыть посуду или стирать на двадцать, а то и больше обитателей. Нередко она ночами выхаживала вместе с монахинями какого-нибудь малыша, страдающего коликами или крупом.

Такой опыт подготовил ее к материнству. Она нисколько не сомневалась в том, что сможет вырастить здорового ребенка. Ее больше тревожило то, каким будет его эмоциональное состояние. Не хотелось бы, чтобы их с Кордом проблемы омрачили счастье ее ребенка.

Несомненно, после того как у Корда не сложились отношения с его родителем, человеком, которого Эшли видела при жизни нечасто, Корд сделает все, что в его силах, чтобы самому стать примерным отцом. Даже если они будут жить врозь.

Стараясь не обращать внимания на внутренний голос, который говорил ей, что раздельная жизнь родителей не сулит ребенку ничего хорошего, Эшли еще быстрее заработала иглой. В результате от неудобной позы у нее вскоре заныла спина.

Тяжело вздохнув, она отложила шитье и прилегла ненадолго на кровать.

В какой-то момент она, видимо, задремала и проснулась только тогда, когда почувствовала, как ее поясницу с исключительной нежностью массирует чья-то рука, которая прекрасно знает, где и как нужно нажимать.

Это было настолько приятно, что Эшли сначала подумала, что все еще дремлет. Она лежала в приятном полузабытьи, а чудесное ощущение распространялось по всему ее телу до кончиков пальцев.

Она чувствовала шевеление ребенка, который словно пытался найти удобное положение.

В своем блаженном состоянии она не обратила внимания на то, что источник ее наслаждения оставил в покое ее спину и теперь гладит ей живот, ощущая движение жизни, которая растет внутри нее.

— Господи, Эшли… — благоговейно произнес знакомый низкий голос.

Эшли открыла глаза.

Она была в кровати уже не одна. За ее спиной лежал Корд. Его правая рука покоилась у нее под головой, а левой он знакомился с их еще не родившимся ребенком. Он лежал, плотно придвинувшись к ней. Его мускулистое тело согревало ее от макушки до ступней ног, которые переплетались с его ногами.

Попытавшись встать, она поняла, что находится в плену.

— Не вставай пока, — попросил он. — Когда я лежу вот так, рядом с тобой, я чувствую шевеление ребенка и представляю себе, что он физическая часть меня самого. Он так сильно толкается, что, по-моему, это должен быть мальчик.

Она судорожно глотнула.

— По-моему, тоже, — прошептала она. Близость Корда мешала ей говорить нормально.

— Ты уже придумала ему имя? — прошептал он ей в волосы. Его губы замерли на изгибе ее шеи.

Ее тело ответило восторженной дрожью.

— Я хотела назвать его Кэйби. Это шотландское имя, как у тебя.

— Мне нравится. — Она почувствовала, что Корд улыбается. — И даже очень, — весело сказал он. — Низкие нотки его голоса вызывали вибрацию всей ее нервной системы, словно их тела связывала какая-то мистическая сила. — А если это будет девочка, я бы хотел назвать ее Мэри-Эшли.

Она изумленно моргнула.

— Почему?

— Потому что когда-то ты мне говорила, что одна из монахинь, которую ты любила, называла тебя сестра Мэри-Эшли — в надежде, что ты станешь монахиней. Слава Богу, что этого не произошло, но имя красивое, под стать тебе. — Его голос дрогнул, а рука обвилась вокруг ее живота, и он страстно прижал ее к себе.

— Мне надо в ванную, — выпалила Эшли в испуге.

В ответ на ее выкрик вместо протеста послышался понимающий смешок.

— Я слышал, что беременные женщины не могут позволить себе далеко отходить от ванной, особенно в последние месяцы.

Он выпустил ее и помог сесть. Опершись руками о кровать, Эшли встала.

— Клянусь, у меня внутри не осталось больше места. Представить себе не могу, на кого я буду похожа еще через пару недель.

Он тоже встал и, стоя за ее спиной, положил ей руки на плечи.

— Я сочувствую тебе. Но, если хочешь знать правду, не могу представить себе ничего более прекрасного, чем ты на девятом месяце беременности.

Поцеловав ее еще раз в шею так, что у нее захватило дух, он отпустил ее. Ее так колотила дрожь, что она едва дошла без посторонней помощи до ванной комнаты. Корд и не подозревал, как действовал на ее чувства.

— Мы опаздываем на ужин, — сказал он, когда она через несколько минут вернулась.

— Не могу поверить, что столько проспала. А ты хорошо позанимался в спортзале?

Его улыбка тронула ее сердце.

— Очень. Большинство мужчин собралось там. Они все завидовали моей роскошной спутнице и недоумевали, откуда я брал время на курение, когда меня ждала такая жена.

Щеки у Эшли запылали, и она отвела глаза. Проклятье, все прежние чувства к нему, дремавшие до сих пор, снова ожили. Он держался так, как тот Корд, в которого она когда-то влюбилась. Это нечестно!

— После такого комментария я не особенно долго там пробыл. Меня неудержимо потянуло вернуться в комнату. К тебе, — сказал он севшим голосом. — А когда увидел, что ты крепко спишь, тоже решил вздремнуть. Хотя у меня есть прекрасная собственная кровать всего в полутора метрах от тебя, я, сознаюсь, решил воспользоваться твоим беспомощным состоянием. Честно говоря, ничего не мог с собой поделать и не намерен извиняться.

Не испытывая никакого раскаяния, уверенный в себе, он привел ее в столовую, где она вынуждена была предстать перед всеми этими женатыми мужчинами, которые отпускали двусмысленные шутки в спортзале.

Войдя в столовую с Кордом, обнимавшим ее за плечи, она снова покраснела, потому что один из сидящих за столом ему подмигнул.

К счастью, женщины отвлекли ее вопросами о том, как скоро Эшли ждет ребенка. Разговор переключился на детей, и вскоре все начали обмениваться фотографиями детей и даже внуков.

Все присутствующие женщины были матерями, и у всех нашлись забавные истории, связанные с родами.

Обстановка была приятная. Шесть супружеских пар были объединены желанием изменить свою жизнь к лучшему. Они болтали, словно были старинными друзьями. Но в конце концов разговор сосредоточился на причине, по которой они все оказались в больнице.

В этот момент благодушное настроение Корда исчезло. Безотчетным движением он сильно сжал руку Эшли, потом, пробормотав извинения, выпустил ее.

Когда они вернулись в свою комнату, Корд взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза. Его лицо было спокойно.

— Я не могу обещать тебе пока, что больше не выкурю ни одной сигареты в своей жизни, но прямо сейчас могу поклясться в том, что никогда не буду курить в твоем присутствии или в присутствии нашего ребенка. — Его голос звучал очень убежденно.