– Откуда я знаю – спустилась вниз и к кухне пошла. Тварь свою, наверное, кормить…

– Да мне бы тоже чего-нибудь перекусить, – сказал я, немало удивленный тем, что она не помчалась сразу жаловаться на мою выходку. – Кусок грудинки да пинта пива мне бы сейчас крайне не помешали.

– У себя есть будешь? – спросил Галлахер.

– Нет, в зале, – ответил я. – Больно тоскливые апартаменты ты мне выделил.

– Извини, других нет, – ответил тот. – Жди. Сейчас принесут!

Минут через десять я присел за один из столиков и приготовился вступить в бой с поджаристым куском мяса и пивом, как вдруг некто подсел за мой столик, прямо напротив меня. Почувствовав внутреннюю тревогу, я поднял глаза и обмер. Передо мной сидел, отвратительно ухмыляясь своей плоской рожей, Ник Уильямс. Оба османа как статуи замерли за спинкой его стула.

– Привет, сэр Ричард! – прогнусавил он. – Как наши успехи? Смотрю, скрываться уже начал?…

– Чего тебе надобно? – бросил я. – Аппетит пришел портить мне?! Ну так это ты сможешь сделать и не раскрывая рта, одним своим видом!

– Напомнить, – ответил он, широко улыбаясь, – что до конца твоего срока осталось ровно две недели и три дня.

С этими словами он вытащил мою расписку и помахал ею в воздухе.

– Это я и без тебя помню! – огрызнулся я.

– Ты уже, поди, нашел деньги? – спросил он с явным злорадством.

– Какое твое дело сейчас! – я со звоном положил вилку на стол. – Придет срок – все получишь!

– И откуда ты собираешься их достать? – со смехом спросил он. – У отца своего в дырявой суме пошарить?!

Он прекрасно знал, над кем можно издеваться, а запугать кого-нибудь из своих должников любил больше, чем деньги, которые те должны были ему. Кровь бросилась мне в лицо. Когда он посмел сказать такое про моего отца, то ком ярости встал у меня в горле и мне захотелось, вцепившись зубами в его глотку, выдрать у него кадык. Но позади него стояли два плечистых турка, судя по их позам, положивших руки на рукояти своих ятаганов, спрятанных под одеждой. Галлахер, вероятно, услышавший наш разговор издали, выпрямился и внимательно прислушался, почему-то поставив зажженную лампу прямо на окно…

– Убирайся к дьяволу отсюда… – прошипел я, хотя сам не знал, что мне теперь было делать.

– Или? – в его насмешке явственно прозвучала угроза. Он откинулся назад, закинув ногу на ногу, и выпустил дым из своей трубки мне прямо в лицо. – Вышвырнешь нас?

– Эй вы! – Рядом со столом вдруг выросла фигура Галлахера. – Чините свои разборки где-нибудь в другом месте, только не в моем заведении…

– Что же, – сказал Уильямс, кладя трубку на стол, – потолкуем в другом месте. А ну-ка, ребята, проводите сэра О’Нилла…

– Это я сказал вам! – ответил Галлахер, обращаясь к Уильямсу. – Всем троим, и тебе, Ник, прежде всего. Проваливайте подобру-поздорову. А этот молодчик останется тут.

– Послушай, Роджер, – лениво сказал Уильямс. – У нас свои дела, у тебя свои. Сейчас мы уйдем, поговорим только с сэром Ричардом. Давай не будем создавать друг другу проблемы.

В ту же секунду за спиной Галлахера внезапно возникли около десяти человек, появившихся словно из ниоткуда. Судя по их позам, у них уже были пистолеты. Сам Галлахер неторопливо провел по щетине своего подбородка коротким ножом с кривой рукояткой.

– Сэр Ричард мой гость, – неторопливо произнес он. – Он живет в моем доме, а таких людей обижать нельзя никак…

– Немногим больше чем через две недели у него истекает срок долга, – сказал Уильямс. – А ты сам знаешь, что долги нужно отдавать. И желательно вовремя, дабы никого не расстраивать…

Он метнул глазами по сторонам и сделал незаметный знак своим людям. Те, убрав руки с оружия, вновь замерли.

– Он мне тоже должен, и срок через две недели ровно, – буркнул Галлахер. – Потому он и находится здесь. Однако если ты согласен выплатить сумму его долга в двадцать тысяч фунтов стерлингов – он твой. А так заходи через две недели в это же время – мы работаем допоздна.

Лицо Уильямса вытянулось, и он аж присвистнул:

– Вот дела! Нет уж. Я лучше приду через две недели. До свидания, Галлахер. До свидания, сэр О’Нилл…

– Счастливо, – ответил я, чувствуя, как мои легкие быстро начала покидать неимоверная тяжесть. Они встали и неторопливо оставили таверну.

– Спасибо, Роджер, – выдавил я из себя, как только они исчезли за дверями. – Себе спасибо говори, точнее своему пари, – бросил тот. – Глупо мне отказываться от своих процентов…

Он махнул рукой, и незнакомцы, окружившие нас, один за другим исчезли следом за Уильямсом. Я и раньше догадывался о береговом братстве, и вот теперь воочию убедился в этом – Галлахер не зря имел тут авторитет, и кому, как не Уильямсу, это было хорошо известно.

Нет, в покое они меня явно оставлять не собирались все эти две недели, но хотя бы и приканчивать тоже, а вот что будет со мной дальше, если я не найду денег…

Несмотря на чувство сильнейшего голода, кусок мне не лез в горло. Темный страх, оставшийся после визита этой троицы, начал постепенно охватывать меня с головой. Что если Мулан просто придуривается или ведет со мной какую-то свою игру?! Что если Уильямс начнет вымогать мой долг у моего несчастного отца?! Что если Галлахер уже изменил своему слову – ему-то все равно, от кого получить свои причитающиеся по пари деньги?! Варианты один страшнее другого проносились у меня в голове. Чувствуя, как челюсти капкана, куда я сам загнал себя, начали с неимоверной силой сжиматься, я побрел наверх, где, не раздеваясь, рухнул на кровать и уснул мертвым сном.

Всю ночь меня мучили кошмары, а утром я встал совершенно больным. Голова раскалывалась от боли, в висках пульсировало, во всем теле была неестественная слабость. Принесенная мне наверх слугой кружка горячего чая взбодрила меня. Я вышел из комнаты и, подойдя к двери Мулан, прислушался. Тишина. Обеспокоенный, я спустился вниз и поинтересовался у слуги насчет нее.

– За полчаса до вашего подъема в город отправилась, сэр, – ответил он, протирая кружки. – Куда? На Дейл-стрит, к портному, скорее всего, – она какую-то одежду в узле несла. Это за два квартала отсюда. Налево по набережной и наверх в гору, там вывеска будет. Не пройдете мимо…

Уже через полчаса, стоя на холодном ветру, гулявшему по Дейл-стрит, я нервно курил трубку, озираясь из-за угла по сторонам. Ага, вот она! Сжимая озябшими руками тяжелый узел, Мулан торопливо шагала по мостовой, глядя перед собой. Извозчиком она никогда не пользовалась, и уже прошла пешком больше мили из разделявших «Летучую рыбу» и Дейл-стрит. На голову ее был наброшен капюшон – она совершенно не видела, что происходило вокруг, в том числе и двух оборванцев, непрерывно следовавших за ней на некотором расстоянии. Оба они пристально смотрели на ее узел, изредка перебрасываясь короткими фразами. Один из них был облачен в засаленный плащ с оборванными краями и бесформенную шляпу, на которой удивительным образом сохранилась сверкающая серебряная пряжка. Второй, ростом пониже, ежесекундно отмахивал левой рукой лезущую на глаза спутанную гриву волос. Правую руку он держал за пазухой своей драной матросской куртки. Там, скорее всего, был нож – безусловно, оба они выжидали подходящего момента. Мулан прошла еще несколько метров и свернула под одну из арок, ведущую в глухой двор-тупик. Я, решительно выбив трубку, сорвался с места, как раз когда они уже входили следом за ней. Подбежав к арке, я услышал пронзительный женский крик и, ворвавшись внутрь, увидел следующую картину: тот, что был в плаще, вырывал у Мулан узел, другой держал китаянку, обхватив поперек пояса. Мулан яростно сопротивлялась, но первый грабитель уже завладел ее вещами. Сохраняя молчание, я ринулся вперед, прямо на него. Передо мной на секунду мелькнули водянистые, пустые глаза, окруженные длинными седыми, растрепанными волосами; впалые щеки, покрытые щетиной. Я с налету нанес ему удар в бок, и он, выронив узел, тяжело осел на месте. Более молодой оказался более проворным. Он отпустил Мулан и, быстро отскочив назад, выхватил из-под куртки морской кортик. Лезвие сверкнуло в дюйме от моей головы, я перехватил его руку и быстро выкрутил ее. Противник пронзительно взвыл, нож со звоном выпал на булыжники мостовой. Я наступил на оружие ногой и бросил бродягу головой вперед. Вскочивший старик накинулся было на меня, но, получив второй раз, тяжело бросился бежать, молодой последовал за ним…