Слушай и припоминай

В день, когда ты напишешь свою первую историю, тебе уже не повернуть назад. Теперь ты в круге, тесном и размашистом круге писателей. Посмотри направо, там Воннегут, а вот старина Хэм, любимая Янссон, погоди-ка это же Цветаева, Булгаков, Кортасар, Сартр, Моэм, Набоков, Довлатов, добрейший Брэдбери и сам Толстой сидит, поглаживая бороду. Никто не смотрит на тебя в упор, никто не гонит тебя из-за стола. Не расспрашивает с особой дотошностью, какое ты право имеешь сидеть с ними за одним столом. Нет, ты записал историю и потому ты здесь. И ты будешь здесь до тех пор, пока ты пишешь свои рассказы, романы, сценарии, стихи, пьесы, сказки… Пока твоя ручка свободно скользит по бумаге, а пальцы бегают по клавиатуре.

Это место твое. Потому что писатель – это тот, кто пишет. И кем никогда нельзя стать. Им можно только быть. Потому не раздумывай, сколько в тебе таланта или что ты можешь дать этому миру. Садись и приступай. Сейчас.

За моим окном тяжелое небо, а вчера было солнце, первое теплое солнце после долгой, слишком долгой зимы. Вчера я нашла место, где этим летом мне будет особенно хорошо работать. Это мой остров. Нет, не одинокий остров посреди холодного моря с острым, облизанным ветрами и штормами, маяком. Это остров посреди моего города, на него можно попасть по большому пешеходному мосту и оказаться среди леса и озер. На этом острове есть лиса, я всегда чувствую ее рядом. Над островом кружат коршуны, а земля изрыта норами сусликов. В озере живут выдры, на деревьях птицы вьют гнезда. Остров полон жизни. По выходным он наполняется людьми, что приезжают кататься сюда на роликах или велосипедах, молодые родители катают коляски, дети бросают в воду камни и запускают воздушных змеев. А по будням тут совсем немноголюдно и только по вечерам влюбленные ходят сюда гулять по дорожкам и смеяться вполголоса в густых и теплых сумерках.

Этот остров моя пещера среди круговорота жизни. Мое любимое место – деревянная беседка у озера, я прихожу сюда со своим термосом и ноутбуком, а дальше случается волшебство. Я открываю текстовый документ и внимательно вглядываюсь в рябь на воде, вслушиваюсь в шелест листвы, вслушиваюсь, вслушиваюсь, вслушиваюсь и слышу…

«Живи счастливо, Колокольчик!» – сказала она чуть слышно, поднялась с лавочки, на которой мы провели почти целый день и почти целую ночь и пошла прочь. Мы были так молоды тогда и так несправедливы друг к другу, нетерпимы. Мы ждали знака, а знака не было. Мы ждали его почти сутки, мы говорили о друзьях и планах на будущее. Но друзья у нас с ней были совсем разные, а планы на будущее не сходились ни в одном из пунктов. Мы любили разные фильмы, музыку и города. Мы одевались по-разному и разное носили в своих головах. Ключик не походил к замку, мы были неподходящие друг другу люди. Вот об этом мы и говорили в этой беседке на краю озера. Это был тупик.

Потому, когда она встала и ушла, я почувствовал облегчение. Но в то же время я чувствовал щемящую тоску и готовность броситься вослед, но это означало продолжить этот ведущий в никуда диалог. «Живи счастливо, Колокольчик!» – ее голос еще долго звучал в моей голове. И многие годы после оставался таким же ясным, как четкий снимок на качественной фотобумаге.

Кто это говорит со мной? Чью историю я записываю? Я сижу в этой беседке и вижу его – изящного мальчишку в растянутом свитере, порванные на коленях джинсы, кеды и потертый рюкзак. «Привет, Колокольчик!» – говорю я ему.

Но, в самом деле, тут никого нет. Эту фразу я услышала, вернее увидела, в блоге преподавателя каллиграфии у моей старшей дочки. Один из ее учеников написал кистью на голубом акварельном фоне «Живи счастливо, Колокольчик!». Фраза была воздушной, нежной, почти невесомой. И она посеяла внутри меня крохотное семечко истории. И как те самые, знаменитые семена финикового дерева, что пролежали в глиняном кувшине две тысячи лет, и только, когда их нашли и бережно вложили в сырую богатую почву, они проросли. Так и моя история начала прорастать, попав на деревянный помост этой беседки на краю озера в этот серый ничем не примечательный день.

Хочешь узнать, что будет дальше с нашим героем? Я тоже хочу, мне интересно. Потому я сажусь, замираю, затихаю и слушаю. Я не придумываю от себя, не привношу свой опыт, все происходит само собой. Тот, кто говорит, что историю можно придумать, слишком много о себе мнит. По-настоящему хорошую историю можно только услышать, если слушать очень внимательно, бережно, не перебивая и не отвлекаясь. Слушать ее в полной тишине.

Утка ведет вдоль берега выводок своих утят. Утка большая и серая, клюв ее блестит, а утята крохотные и пушистые. Вот их увидел малыш, что гулял с мамой неподалеку.

– Мама, смотри утята! – закричал он, – давай посмотрим поближе!

– Давай, только будь тише, не шуми и не подходи слишком близко, они могут испугаться, – отвечает ему мама.

Она держит его за руку и они спускаются к озеру, приближаясь к тому месту, где утиный выводок уже увидел их и торопливо стал отплывать от края берега на глубину. Мама и малыш старались идти тихо, они не переговаривались. Только хруст береговой гальки, утиное кряканье, да ветер качает деревья, двигает облака.

Малыш смотрит на утят, глаза его горят восхищением – они так ему нравятся. Мама смотрит на малыша с нежностью – он совсем малыш, ее малыш. Большая утка смотрит на них обоих очень строго и пристально следит за своими утятами. Темная вода глубока.

Через много лет, я встретил ее в самом центре нашего города, мы переходили дорогу, ждали зеленого сигнала светофора, мы шли в одну сторону. Она стояла чуть впереди, я видел ее, а она меня нет. Я не окликнул ее, просто стоял и смотрел. На ней было серое пальто и голубой шарф, дамская сумочка и каблуки – не осталось ничего из того, какой я ее видел тогда. Но даже сейчас она дышала той же легкостью, к ней все так же хотелось прикоснуться. Ее волосы отросли, ее губы были накрашены, а за руку она держала мальчишку. Мальчишка вертелся и подпрыгивал от нетерпения, обратный отсчет на светофоре шел на его взгляд непозволительно медленно. Он перепрыгивал с ноги на ногу,