– Что мне нужно? – закричал Лу Да. – Не знаешь ты меня, что ли? Как это ты допускаешь, чтобы кто-то плакал в соседней комнате и мешал нашей пирушке? Мало я тебе давал за труды?

– Не сердитесь, господин, – оправдывался слуга. – Как бы я смел допустить, чтобы кто-нибудь помешал вам? Это плачут отец и дочь – певцы, которые выступают перед нашими гостями. Они не знали, что вы здесь, и потому не сдерживали своих слез.

– Очень странно, – промолвил Лу Да. – Ну-ка, позови их ко мне!

Слуга исчез, и немного погодя вошли певцы, впереди – девушка лет восемнадцати, за ней – шестидесятилетний старик с кастаньетами. Девушку нельзя было назвать красавицей, но была она очень привлекательна. Утирая слезы, она подошла к гостям и трижды глубоко поклонилась, пожелав им счастья и здоровья. Вслед за ней поздоровался с гостями и старик.

– Кто вы такие? И почему вы плачете? – спросил Лу Да.

– Разрешите мне, недостойной, рассказать вам нашу историю, – начала девушка. – Мы – жители Восточной столицы. Вместе с отцом и матерью я приехала в Вэйчжоу к родственникам, но оказалось, что они переехали в Южную столицу. Матушка моя заболела в гостинице и умерла, а мы с отцом, на свое горе, остались здесь. В этом городе живет один богач – господин Чжэн, именующий себя Сановником западных районов. Я ему приглянулась, и он, желая сделать меня своей наложницей, подослал сватов и принудил меня заключить с ним контракт. Но кто бы мог подумать, что контракт о нашем сожительстве он подпишет, а от выплаты трех тысяч связок монет откажется? Он привел меня к себе. Но не прошло и трех месяцев, как его старшая жена, очень злая женщина, выгнала меня из дому. Мало того, она еще подговорила хозяина гостиницы, где мы с отцом остановились, потребовать возвращения денег, которые мне следовали по контракту. Отец у меня слабый и робкий, он не может тягаться с людьми богатыми и влиятельными. Но ведь мы с отцом не получили ни одной монеты, а теперь с нас требуют возвращения всех денег. Вот так мы и попали в беду. Хорошо еще, что отец с детства обучил меня петь песенки; мы каждый день приходим сюда и поем перед посетителями, это дает нам небольшой заработок. Большую часть денег нам приходится выплачивать Чжэну, а остаток мы откладываем на дорогу. За последние два дня посетителей в кабачке было мало, и мы не заработали даже того, что вынуждены отдавать. Теперь мы боимся, что господин Чжэн придет и будет над нами издеваться. Защиты нам искать негде, некому даже пожаловаться. Плакали мы от безысходного горя и не знали, что мешаем вам, уважаемые господа. Будьте милостивы и простите нас. – Как вас зовут? В какой гостинице вы остановились? – спросил Лу Да. – И где живет это сановник Чжэн?

– Зовут меня Цзинь-эр, так как я был вторым в семье, – отвечал старик. – Имя моей дочери – Цуй-лянь. Господин Чжэн – это мясник, хозяин лавки у моста Чжуаньюань. Он известен под прозвищем Сановник западных районов. Мы живем с дочерью в гостинице у Восточных ворот, которую содержит некий Лу.

– Тьфу, пропасть! – сплюнул Лу Да, выслушав старика. – А я-то думал, кто же это сановник Чжэн? Оказывается, это всего-навсего мясник Чжэн, который режет свиней. Грязная тварь! Нажился на поставках пограничной охране, открыл мясную лавку, а теперь еще обманывает бедных людей! Подождите меня здесь, – сказал он Ли Чжуну и Ши Цзи-ню. – Я убью эту скотину и сейчас же вернусь.

Ли Чжун и Ши Цзинь стали успокаивать его и уговаривать отложить расправу до завтра. После долгих стараний им удалось уломать его.

– Подойди-ка сюда, отец, – снова обратился Лу Да к старику. – Что ты скажешь, если я дам тебе денег на дорогу и ты завтра же сможешь уехать обратно в Восточную столицу?

В ответ на это предложение отец и дочь в один голос отозвались:

– О! Если бы вы помогли нам возвратиться на родину, вы стали бы для нас дороже родного отца. Вы бы вернули нас к жизни! Но разве нас отпустит содержатель гостиницы? Ведь господин Чжэн поручил ему требовать с нас деньги!

– Это ничего не значит, – отвечал Лу Да. – Я знаю, как уладить это дело. – Он порылся в карманах, вытащил пять лян серебра, положил их на стол и, взглянув на Ши Цзиня, сказал:

– Сегодня у меня с собой маловато денег. Если у тебя есть, одолжи мне, а завтра я их возвращу тебе.

– Стоит ли об этом говорить! – отозвался Ши Цзинь и, вынув из узла слиток серебра в десять лян, положил его на стол.

Тогда Лу Да обратился к Ли Чжуну:

– Одолжи немного и ты.

Пошарив в кармане, Ли Чжун достал два ляна серебра.

Увидев, как мало он дает, Лу Да проворчал:

– Ну и скряга!

Передавая старику Цзиню пятнадцать лян серебра, Лу Да сказал:

– Эти деньги возьмите на дорогу, а сейчас идите и собирайтесь. Завтра рано утром я приду проводить вас, и мы посмотрим, осмелится ли хозяин гостиницы вам помешать!

Низко кланяясь и повторяя слова благодарности, старый Цзинь и его дочь ушли. Оставшиеся два ляна Лу Да швырнул Ли Чжуну.

Осушив еще два рога вина, друзья спустились вниз. Уходя, Лу Да сказал хозяину кабачка:

– Деньги за вино я пришлю завтра.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – отвечал тот. – Заходите только к нам почаще!

Выйдя из кабачка, друзья расстались. Ши Цзинь и Ли Чжун отправились каждый в свою гостиницу. Лу Да возвратился домой сердитый и лег спать, не поужинав. Хозяин дома, видя, какое у него настроение, не посмел даже и спрашивать его о чем-нибудь.

А старый Цзинь, проводив дочь в гостиницу, отправился в пригород, чтобы заранее нанять повозку. Вернувшись оттуда, он уложил вещи, расплатился за жилье, рассчитался за дрова и питание и стал дожидаться рассвета. Ночь прошла спокойно. Поднявшись рано утром, отец и дочь развели огонь, приготовили завтрак, поели и собрались в дорогу. В это время в гостиницу торопливо вошел Лу Да и громко позвал:

– Эй, сторож! Где тут живет старый Цзинь?

– Почтенный Цзинь, – крикнул сторож, – тебя хочет видеть командир Лу Да.

Старик Цзинь открыл дверь и, обращаясь к Лу Да, произнес:

– Господин командир, пожалуйста, проходите и присядьте!

– Для чего мне садиться? – бросил Лу Да. – Если думаешь ехать, так отправляйся, чего ты еще ждешь?

Старик Цзинь, отвешивая Лу Да бесчисленные поклоны, взял коромысло с вещами и совсем уж собрался было идти с дочерью, как вдруг сторож