В гавани несколько кораблей все еще были охвачены пламенем и дымом. На берегу портовый командир приказал расположить в нескольких местах бочки с горящей смолой, и от этого количество пламени и дыма еще возросло. Ветер гнал тучи дыма по небу, так что они закрывали луну, словно все демоны ада собрались здесь готовить какое-то колдовское варево. Грэшем стоял на корме лодки не пригибаясь. Не то чтобы он считал ниже своего достоинства кланяться пулям: он просто отчего-то не осознавал опасности. Он предельно сосредоточился, ни на минуту не упуская из вида вражеский корабль. Пятнадцать человек на его лодке продолжали налегать на весла. Силы их были на пределе, лица покрылись потом, они задыхались. Раненый корчился от боли, обхватив руку. Рукав его плаща весь пропитался кровью.

Вдруг двое или трое из его людей, смотревших так же, как и Грэшем, на корабль преследователей, вскрикнули и, не дожидаясь команды, перестали грести. Они заметили, как содрогнулась галера, достигнув мели. Капитан, видимо, понял опасность только в последний момент. Он приказал, очевидно, изменить направление движения, так как корабль начал медленно разворачиваться. Галера слегка накренилась, но она не выправилась, чтобы взять новый курс, напротив, крен корабля усилился. Гребцы на правом борту судна, так красиво и ритмично работавшие веслами прежде, теперь стали бессмысленно махать ими в воздухе: их борт оказался слишком высоко, и весла не достигали воды, Длинные весла стали ударяться одно о другое или о борт корабля. Затем раздался скрежет, и галера остановилась. Испанцы сели на мель.

Четырнадцать англичан на лодке вскочили и закричали от радости. А некоторые стали даже подбрасывать шляпы в воздух. От всей этой возни лодка чуть не перевернулась. Грэшем с трудом удержался на ногах, схватившись за борт.

— Садитесь, вы, полудурки! — заорал на них Манион. — Иначе вам придется добираться домой вплавь. — Моряки посмеялись, шутливо отдали ему честь и уселись на места. Манион рявкнул на громоздкого Джорджа: — А вы извольте сесть посередине, чтоб вам пусто было! Нечего тут крен создавать. Не то еще потопите нас после того, как поганые испанцы не смогли это сделать.

Джордж расхохотался и пересел на другое место.

Где-то за галерой заиграли трубы. Даже здесь, издалека, было слышно, как на берегу воины садились на коней. Испанцы увидели: их огромный корабль сел на мель. Часовые решили, что это один из английских военных кораблей подошел к берегу, собираясь высадить десант и отрезать Кадис от подкреплений, за которыми послали испанцы.

Грэшем поглядел на моряков в лодке. Он разговаривал с ними спокойно и властно, несмотря на свой юный возраст, и они подчинялись ему. Неужели эти люди не заметили его страха перед смертельной опасностью, перед пушечными ядрами, которые могли убить или покалечить любого из них и его самого?

Вскоре они подобрали двоих своих товарищей со второй лодки, живых и здоровых, еще одного, раненного в руку, и четвертого, смертельно раненного в живот… Все понимали: с каждым из них могло случиться нечто подобное, если бы старший пушкарь на испанской галере сначала решил выстрелить по их лодке. «Не так уж много стоит жизнь, если все здесь зависит от счастливого случая, как при игре в кости», — подумал Грэшем.

Когда они благополучно добрались до «Елизаветы Бонавентуры», ожидавшие их товарищи подняли раненых на борт. Грэшем отметил про себя, что их корабль погрузился в воду гораздо заметнее, чем прежде, — очевидно, его сильно нагрузили захваченной добычей. Он уже собрался подняться по лестнице на корабль, как вдруг, словно пораженный какой-то мыслью, повернулся к стоявшему рядом Маниону.

— Дрейк знал о галерах в засаде? — спросил он. — Да знал ли он вообще, что именно меня посылает захватить мост? Может быть, он впотьмах принял меня за кого-то еще?

— Кто его разберет, этого Дрейка? — пожал плечами Манион. — Говорят, будто он колдует, чтобы узнать, где стоят вражеские корабли.

— Но если он знал о галерах, — продолжал Грэшем, — то не пытался ли он просто убить меня?

— Однако если бы вы сгинули, Бэрли бы ему этого не спустил, — заметил Манион.

— Да ведь на войне трудно бывает разобраться, что произошло, — возразил Грэшем. — Просто какой-то горячий молодой человек хочет доказать, что он храбрец, и бросается в темноту, не зная о поджидающих его испанских кораблях. Хороший предлог для Дрейка.

— Но если так, — поразился Манион, — значит, Дрейк собирался убить еще пятнадцать, а то и тридцать своих людей!

— Выходит, так, — ответил Грэшем. — И если это правда…

— Да это ерунда какая-то! — вмешался Джордж. Он уже стоял на палубе и теперь помог другу подняться на борт. — Рассудим здраво. А вдруг тебя послали шпионить за самим Дрейком? Ну и что из этого? Для него ты — что-то вроде назойливой мухи. Но скажем прямо: твоя персона для Дрейка не так уж много значит, чтобы из-за этого ссориться с большими шишками в Лондоне.

— Или моя персона вообще ни для кого не важна, — меланхолически заметил Грэшем.

Неизвестно, применял ли Дрейк колдовство для обнаружения вражеских кораблей, но Грэшема он всегда находил без всякого колдовства. Если он и удивился, увидев возвращение молодого человека, то на его бесстрастном лице это никак не отразилось.

— А почему вы здесь, а не на мосту?! — рявкнул Дрейк. — Я послал вас взять мост, а не бежать домой подобно зайцу от ничтожных испанцев! Снова оскорбительное обвинение в трусости!

Грэшем молча извлек свинцовый осколок мушкетной пули, застрявший в ткани его левого рукава, и, глядя в глаза Дрейку, швырнул ему этот осколок. Дрейк не пытался поймать его, и кусочек свинца, отскочив от его пуговицы, упал на палубу. Грэшем никогда прежде не испытывал такой злости, как в этот момент, но сумел сохранить хладнокровие.

— Я готов доказать свою храбрость, сэр Фрэнсис, и могу сделать это теперь же. Но я не хочу, чтобы меня считали за дурака. Одиннадцать ваших людей погибли, и еще один, боюсь, долго не проживет. Только идиот мог послать баркас с людьми, вооруженными только мечами и мушкетами, против галеры с полным вооружением. Но я сам лично вместе с моим слугой готов сесть снова в ту же лодку и отправиться в пасть испанской галеры, по-прежнему следящей за портом. Моста вы не получите. Тридцать человек на двух лодках не завоюют его для вас, но вы получите мою гибель, если именно это вас интересует. А я сохраню свою честь.

Среди моряков, стоявших позади Грэшема, раздался ропот. Дрейк внезапно выхватил пистолет и прицелился в лоб Грэшема, застывшего в двух шагах от него. Затем Дрейк спокойно взвел курок. Грэшем скорее почувствовал, чем увидел, как Манион сделал едва заметное движение. Скорее всего он готовился метнуть в Дрейка один из двух ножей, которые он прятал в рукавах. Грэшем слегка покачал головой, и Манион отступил на шаг назад. Дрейк заметил их немую перекличку и сказал:

— Если я захочу убить вас, я вас убью!

С этими словами он выстрелил, отведя руку с пистолетом в сторону на дюйм или два. Грэшем видел вспышку выстрела, но ничего не почувствовал. К его собственному изумлению, он остался жив и невредим. Пуля пролетела мимо и упала где-то за пределами корабля. Дрейк заткнул пистолет за пояс и разразился хохотом.