— Испанцы не смогли убить вас, Генри Грэшем, с трех раз, — заявил он. — Я мог бы убить вас с одного. И между прочим, — добавил он уже спокойным тоном, — вы правы. Мне следовало послать туда два-три катера, а не два баркаса без артиллерии. Это моя ошибка. Ошибка, стоившая жизни моим людям. Я буду молиться за них. Свою промашку я осознал почти сразу. Поэтому вторая галера стала преследовать два катера, которые я выслал на подмогу. А вам, — продолжал он, обращаясь уже не столько к Грэшему, сколько к его товарищам, — я советую молиться за меня, так как я решил не убивать вас. Я это делаю куда лучше испанцев.

С этими словами Дрейк удалился в свою каюту. Его приближенные наградили его речь смехом.

— О Господи! — простонал Манион, только теперь отпустивший рукоять. — И откуда он только явился, этот Дрейк?

— Откуда угодно, но к Господу он явно не имеет отношения, — заметил Грэшем. Сейчас ему хотелось только одного — поскорее заснуть и спать без сновидений.

— Интересное дело, — сказал Джордж, уже раздобывший где-то кусок вяленого мяса и начавший его жевать. — Возможно, мой отец заплатил за порох, которым заряжен его пистолет!

* * *

Герцог Медина Сидония хорошо знал: от испанской знати требуется, помимо истинной католической веры, еще два обязательных качества. Во-первых, каждый знатный человек должен хорошо управлять имением, быть достойным землевладельцем, берущим на себя ответственность и за урожай, и за людей, которые его выращивают. Во-вторых, он должен быть хорошим военным, а значит, уметь убивать (возможно, даже тех же людей) и разрушать все, созданное другими землевладельцами и земледельцами. Правда, сейчас любимые апельсиновые рощи герцога находились вне опасности, а люди, ухаживавшие за апельсиновыми деревьями, жили относительно благополучно. Только в этих местах он мог по-настоящему отдохнуть и получить удовольствие от жизни. В своем огромном особняке он никогда не бывал один. Здесь же царили тишина и покой, а те, кто работал на его землях, знали привычки хозяина, старались не беспокоить его и говорили с ним только тогда, когда он сам заговаривал с ними. Здесь он мог отдохнуть и от тяжелого бремени обязанностей, связанных с его имением и его положением в обществе.

Вот даже сейчас мыслями он невольно возвращался к последним новостям. Чему именно верить? Вероятно, вчерашний гонец отбыл слишком рано и сообщил только слухи, прежде чем совершились реальные события. Ясно одно: королева Шотландии действительно казнена, а это скорее всего изменит политическую ситуацию в Испании. Что теперь будет делать король Испании Филипп, затворившийся в горном замке Эскориал, корпевший над своими нескончаемыми бумагами и страдающий от приступов подагры? Заставит ли испанского короля католической веры начать войну казнь королевы той страны, которой и Филипп некогда фактически правил? Герцог, конечно, будет верен своему королю, об ином и помыслить невозможно. Но все же здесь, на землях предков, в своем родовом имении, Сидония иногда позволял себе помыслить о немыслимом. Воевать из-за королевы Марии — не похоже ли это на фарс? Эта женщина выбрала католицизм, как другие берут плащ в холодную ночь. Она сначала вышла замуж за идиота-сифилитика, причем пол-Европы считает, будто она его и убила, а потом еще связала свою судьбу с шотландским военачальником — пьяницей и гулякой. К тому же она — француженка по происхождению, а французские короли издавна являлись злейшими врагами испанцев. Ну и зачем Испании воевать из-за распутницы и сумасбродки?

Сидония не считал себя гением, но втайне полагал, что все же обладает большим здравым смыслом, чем его король, живущий к тому же в изоляции. Конечно, монарх есть монарх, но глупо полагать, словно он всегда поступает по воле небес. Люди (даже короли) вообще не всегда в состоянии постигнуть высшую волю. На то они и люди. И вообще, если Господь некогда обращался к своему избранному народу через пророка Моисея, то почему такую же роль, как Моисей, сегодня могут играть разумные министры и советники испанского короля? Может быть, его величеству следует прислушаться к их мнению? А прежде всего вся натура герцога возмущалась против идеи морской войны. Шторм может задержать отправку армии, а может погубить весь флот — ведь ни люди, ни животные не властны над стихиями. Война и так во многом зависит от поворота судьбы, зачем же вмешивать во все это стихии волн и ветров, которыми люди управлять не могут?

Новости или слухи, взволновавшие герцога сейчас, касались человека, который будто бы мог обратить море на пользу испанцам. Маркиз Санта-Крус не был просто адмиралом Испании. Он был самым искусным адмиралом в мире. Именно его галеры разбили турецкий флот в битве при Лепанто и спасли Европу от завоевания неверными. Иначе и в Мадриде сейчас стояли бы мечети. Известно, что суровый и жестокий старик долгое время болел. Теперь же, если верить гонцу, он находился на смертном одре.

Сидония дошел до конца одной из своих рощ и с удовольствием оглядел открывшуюся перед ним равнину. Насколько надежнее твердая земля, чем море, на которое никогда нельзя положиться! А между тем король собирался послать свою Армаду против испанцев — без своего лучшего адмирала. Разумно ли так поступать? Вообще-то всегда можно добиться успеха, имея достаточно денег и достаточно времени, если Господь будет на твоей стороне. Но без Санта-Круса подобное начинание обойдется слишком дорого. На сей раз удивительный аромат апельсинов не оказал на герцога успокаивающего действия. Он покинул рощи с тревогой на душе.

Только в полночь к нему прибыл гонец из Кадиса и сообщил: порт подвергся нападению превосходящих сил английского флота под командованием, вероятно, самого Дрейка. Герцог проснулся среди ночи, как только слуга принес в его спальню это известие, и тут же позвал секретаря. Слуги одевали его без особой спешки, ведь он мог диктовать приказы, сидя на постели, пока они суетились вокруг него, предлагая ночной горшок, а затем — рубашку и панталоны, чья стоимость была достаточной для того, чтобы любой из его крестьян мог на эти деньги питаться целый год. Всего его обслуживало человек десять — пятнадцать. Что ж, как говорил сам герцог, великие мира сего должны жить так, как от них того ожидают.

Андалусия являлась военной провинцией Испании. Войско, прежде всего местное ополчение, стояло здесь как раз для того, чтобы отражать набеги корсаров. Герцог мог за несколько часов собрать в поход триста кавалеристов и три тысячи пехотинцев из разных местных гарнизонов. Он раздумывал, собрать ли их у себя дома, в Сан-Лукаре, или приказать им присоединиться к нему по дороге. Или лучше отправить их прямо в Кадис? Решив, что сейчас важнее всего — быстрота, герцог выбрал последний вариант. У себя он не соберет войска раньше полудня, а многие придут и к вечеру. Что из того, если он сам пока не будет командовать ими? Герцог едва заметно усмехнулся. Может быть, даже лучше, если командование возьмет на себя комендант крепости Кадиса. Еще немного промедления, и Дрейк получит возможность высадить десант, опустошить город, а его матросы сделают беременными столько женщин, что впоследствии появится целый город, населенный потомством еретиков.

Подавив в себе желание тут же пойти и сесть на коня, хозяин уселся в столовой, где слуги подали ему разные холодные мясные блюда, оставшиеся от вчерашнего ужина. Он располагал не больше чем двадцатью минутами.