рядом… И кость у них была. Жалко, что это их последний теплый день. Жалко.

Колбасов упрямо выпятил подбородок.

– Но ведь двуглавые орлы существуют! Этого вы не станете отрицать?

Аладдин

Юноша сидел на перевернутой бочке возле гаражей и смотрел на дорогу. Изредка проезжающие автомобили поднимали в воздух клубы песчаной пыли.

Он уже облазил весь гараж вдоль и поперек, вытащил к выходу грязные велосипеды, а отца все не было.

«Сколько мне еще ждать? Если мы не проедем сегодня хотя бы сто метров, значит, лето прошло напрасно».

От очередной легковушки поднялось песчаное облако. Андрей сплюнул и натянул на нос клетчатый тонкий шарф, который защищал его от городской пыли. Может, из-за того, что он приезжал в этом шарфе каждое утро в школу на велосипеде, или потому, что глаза у него были карими, а брови густыми, приятели прозвали его Аладдином, или Элом, хотя не было у него родственников с востока, а кожа была светлой от рождения.

Впрочем, он не обижался на это прозвище. Ну и что с того, что он похож на персонажа мультфильма? Правда, Андрей не отказался бы от летающего ковра: это было бы очень кстати в связи с началом учебного года – сесть на него и улететь.

«Если папа узнает, что я на первой же неделе успел получить пару по алгебре, то опять всю дорогу будет молчать. А уж эта грымза позаботится о том, чтобы он узнал…»

Следующая машина показалась Андрею знакомой.

«Папа столько воевал, а все, что ему вручили, – это ведро».

Однако Андрей знал, как «ведро» могло разгоняться, отец хорошо следил за своей жестянкой. Юноша встал, откинул назад отросшие до самых глаз каштановые волосы, и его худая фигура снова исчезла в клубах песка, поднятого шинами в воздух.

Скрипнули тормоза, хлопнула автомобильная дверца, и из облака пыли раздался голос:

– Привет, бандит. Когда идем грабить поезд?

Юноша снял с лица платок. На зубах скрипел песок.

– Ты чего так долго? Я уже сорок минут тут сижу!

«Я скучал. Мама снова ко мне цепляется. Мы не виделись больше двух недель» – это если ту же мысль передать другими словами.

Отец носил свои командирские часы без ремешков в кармане – на правую руку надевать их было неудобно. Он мельком взглянул на циферблат и убрал часы обратно.

– Извини. Нам устроили педсовет. Будь моя воля, я был бы здесь на три часа раньше тебя. Да ты оброс, как зубр! У меня в гараже лежит болгарка, подровняем тебе челку?

– Не начинай, как мама!

– Как мама? Да у меня никогда так хорошо не получится.

– Зачем тебе эти старые часы? – спросил Андрей.

– Хочешь такие же?

– Хочу.

– Когда-нибудь я тебе их отдам.

– Когда-нибудь?

– Когда будет подходящее время.

Андрей больше не дулся. На отца вообще невозможно было долго обижаться.

– Идем, что там у тебя?

– Кажется, что-то с камерой и тормоза барахлят.

– Колесо проверишь сам. Держи!

Отец вытащил из багажника велосипедную камеру и бросил Андрею.

Они перевернули велосипеды и принялись за дело. Юноша знал, что с заменой камеры отец одной рукой справится быстрее, чем он двумя, но был рад возможности самому повозиться с велосипедом.

– Стой, не выкидывай. Засунь в ведро с водой и по пузырям поймешь, где дырка.

– Зачем, она же проколотая? Какой с нее прок?

– Одноразовое поколение! Привыкли жить на всем готовом. Ты на ней еще два года сможешь ездить.

– Ладно. Чего делать-то?

– Придумай сам.

– Можно взять с той полки мембрану, вырезать небольшой круг и приклеить.

Отец кивнул. Андрей взял ножницы и растянул черную резину.

– Как бабушка, пап?

– Полдня лежит. Читала вслух Данте, когда я завтракал. Говорит, что ее заберут в восьмой круг, потому что она любит давать людям дурацкие советы.

– О, мы должны были эту книгу читать летом. Меня хватило только до третьего круга.

– Слабак. Дальше – самое интересное.

– Не могу, этот древний язык и все эти рифмы… Слушай, как ты можешь так долго сидеть с бабушкой? Я имею в виду – как тебе не скучно?

– А у меня есть выбор? Это ведь моя мать. Сначала нужно зачистить наждачкой. Три не сильно. Теперь клей.

Андрей украдкой посмотрел на отца – когда тот закручивал гайку, на виске под кожей проступил кровеносный сосуд. «Раньше там ничего не было».

– Я бы не смог просидеть с мамой и часа. Мы все время торчим в разных комнатах. Что бы я ни взял в руки, ее все бесит. – Аладдин выдавил клей и осторожно приложил заплату.

– Ты смог бы, если б узнал, что она тяжело болеет.

Голос отца стал угрюмым.

«Почему он защищает мою мать? Она ведь его бывшая жена. Сам он не смог с ней жить, вполне здоровой».

Андрей представил, как узнает о том, что мать заболела, – наверное, они больше не будут ссориться. Что за глупость? Неужели кто-то должен быть при смерти для того, чтобы между людьми воцарился мир?

– Ты же знаешь, какой у нее тяжелый характер, пап.

– Что об этом говорить? Слова на ветер.

Лицо отца сделалось темнее тучи. Андрей мог на этом остановиться, но все же спросил:

– Почему я не могу переехать к тебе? Я все равно только раздражаю ее.

– Я уже тебе говорил сто раз. Во-первых – суд. Во-вторых…