начали уже с заглавных титров, мой бедный брат присутствовал на показе для прессы, мне позвонили в «Карлтон», чтобы спросить, в курсе ли я, и я подумала: «Черт, может, Эндрю как раз сейчас плывет в Англию, ведь я ему сказала, что с Жаком, которым все восторгаются, он ничем не рискует!» Похоже, когда мы с Марушкой обнимались, люди напевали вполголоса мелодию из рекламы Dim[63]: «Да да дада да да». Черт побери… Мы с Жаком больше волновались за Лу, у нее передние зубки врезались в десны, когда она упала на лестнице в доме на улице Ла-Тур, мы оспаривали друг у друга возможность вернуться в Париж, чтобы заняться ею, и я победила. Я нашла мою бедную Лу сосущей печенье Lu своим прекрасным ротиком, из которого исчезли красивые белые зубки. Специалист на Данфер-Рошро[64] мне сказал: «Уж не знаю, что вы такое делаете с вашими детьми в субботу, если в воскресенье у них уже нет зубов! Возможно, они вылезут снова». И они вылезли! Вылезли в Каннах, там мы спрятали малышку Лу в нашем люксе в «Карлтоне» с Шарлоттой и Лолой. На премьере Шарлотта была в платье балерины, которое я купила у Репетто, мы выглядели очень респектабельно и были готовы ко всему – к воплям и свисту во время демонстрации фильма. Все приготовились колотить дамской сумочкой разбушевавшихся противников фильма, но все прошло спокойно. Пожалуй, лучше всего я выступила в роли защитницы фильма на пресс-конференции. Это был единственный раз, когда женщины переходили на другую сторону улицы, чтобы шепнуть мне на ухо: «Спасибо за «Пиратку»!» Трогательно![65]

1985

Январь, воскресенье вечером (по поводу декабря 1984 г.)

У меня сжалось сердце, когда я сказала «до свидания». Это было так тяжело и мучительно, что мне захотелось обнять себя за плечи. Я села в такси. Я не хотела, чтобы Лу видела, что я плачу, и я постаралась выглядеть веселой, но мне будет так не хватать этого ангелочка. Полчаса назад я приехала, чтобы поговорить с тобой о них. Милый Жак был, как всегда, спокоен и мудр. Я бываю с ним несправедлива, я то люблю его, то не люблю, и одно так быстро сменяется другим, что я даже не успеваю этого заметить! Я не могу жить без моих детей, не могу пойти посмотреть фильм, погулять в парке или уехать на неделю отдохнуть без них, это никуда не годится, но это так. Любой пляж без Кейт, Шарлотты, а теперь и без Лу ничего не стоит, ничто меня не веселит, никакая ванная комната, если мы не играем там в больницу и другие игры, равно как и сотни гостиничных номеров, где я была, потому что я не могу жить без общества моих детей. Прощания в аэропортах, когда вцепившиеся в меня пальчики Шарлотты разжимались, и она, проведя уик-энд со мной, уезжала потом с Сержем. О, дети, дети! Даже ужасный подростковый кризис Кейт – я отдаю себе отчет в том, что она сама, ее жизнь занимают меня больше, чем что-либо другое, даже если ее поведение вызывало у меня негодование и безумную ярость. Дорогая Шарлотта, я была бы так счастлива закрыться с тобой в купе поезда, идущего в Константинополь! Неважно, при каких обстоятельствах, она ведь такая тонкая и наблюдательная, как бесценный cartoonist[66], она замечает все; как сказала мне Сэми Фрей, она утонченная и изысканная, как зебра!

Моя обожаемая Кейт, прошедшая через все, я без ума от нее, как если бы мы были сестры, – я пишу «сестры» с большой опаской! Я знаю, что это уловка, но я принимаю любовь ревнивую, чувство соперничества и желание сопротивляться, ощущение предательства и невообразимую нежность. Тогда, может быть, не сестры, а любовники… С Шарлоттой влюбленность совсем иного рода. Это любовь-восхищение, мне повезло, что она выбрала меня, потому что я знаю ее вкусы, ее чувство юмора, многое она унаследовала от Сержа. Им обоим свойственна вера в себя… Иногда мне кажется, что она появилась на свет еще до меня. Ее любовь ничего не требует взамен. Я горда тем, что они любят меня, если любят. Шарлотта очень авторитарна и ревнива, я прекрасно понимаю, она хочет безраздельно царить в сердце того, кто рядом с ней, будь то Серж, Жак, Лола, Лу, Мунга. Она – единственная в своем роде. А Кейт поистине щедра. Кейт готова делить Шарлотту, она не ревнует ее к Сержу, она просто считает несправедливым, что в душе у Сержа для нее нет места.

Я должна была бы написать им все это, вместо того чтобы выговариваться в дневнике! Но это помогает мне держаться, когда мне их не хватает. Дорогая малышка Лу, удаляющаяся от меня семенящими шажками, какой необходимой и поистине драгоценной стала она для меня за короткое время! Два года – и я уже не представляю себе жизни без нее!

Должна сказать, что исполнение Шарлотты проникнуто сильным чувством, – редкая удача в фильме Шураки. Это актриса поразительной точности, правды жизни, необычайной эмоциональности, она отдает всю себя, ее красота, как мне кажется, индивидуальна. Она зачаровывает, от нее невозможно оторвать взгляд, когда она улыбается – ты плачешь. У меня впечатление, что я не имею никакого отношения к ее самобытному таланту. Я ни капли не слащава, я реалистка. Ты видишь ее – и тебе хочется узнать о ней больше. В ее глазах есть тайна – вот что делает ее такой притягательной. В ней больше очарования, чем в любом другом ребенке из тех, кого я знаю. Я знаю ее в жизни, но это подтверждает и экран. Она не обязана этим никому, в ней есть тайна, и эта тайна принадлежит только ей – человеку очень достойному и отважному.

Теперь, когда все это произошло с Шарлоттой, а я думаю, о господи, и с Кейт, – это чересчур. Шарлотта уже обласкана Сержем, плюс ее диск, плюс комплименты, бушующие вокруг этого фильма и будущих фильмов… В какой-то момент я испугалась, что поступила неделикатно, отправив Шарлотту на прослушивание: я хотела компенсировать ей то, что она не получила роль в «Пиратке». Кейт такая взрослая, у нее своя жизнь, дружок и завидная свобода, я боялась, как бы Шарлотта не почувствовала себя обделенной. Теперь счет равный.

Я рада, что успех Шарлотты не связан с Сержем. Это значит, что у нее есть своя собственная ценность, вне зависимости от того, привлекает он ее для создания своих дисков и фильмов или нет. Сознание того, что она уже что-то собой представляет, без его вмешательства, придаст ей уверенности.