— Так кто же выиграл? — в свою очередь спросил я.

— Этот шутник, — ответил Меркуцио, кивая на Тайлера. — Он мухлевал. Так что победа была самой жалкой и жульнической.

— Не огорчайся, — сказал Тайлер, — можешь взять реванш.

— Чем будем сражаться? У нас ведь ничего нет.

— Он и ваши армии забрал?

Мерк безнадежно махнул рукой.

— Он все забрал.

— Великий и могучий Маэ$тро, — подтвердил Тайлер.

Он сказал не «Маэстро». Нет, он осознанно произнес «Маэштро», заменил "с" на "ш" (сразу же на ум пришло протяжное произношение У. Л. Филдса), и я догадался, как должно писаться слово — Маэ$тро. Когда мы говорили о нашем общем недруге, доллар был нашим обычным подколом. Мыши, ненавидевшие кота.

Три слепые мышки против сообразительного, острозубого кота. Глупо задирать Маэстро. Бессмысленно затевать битву, которую не сможешь выиграть.

Меркуцио обнял меня за плечи и шутливо подтолкнул. Я не сопротивлялся. Он бормотал ругательства в адрес нашего любимого учителя. «Поскольку мухи существа непоседливые…» — говорил он…

… Но он замолчал на полуслове.

* * *

Считается, что парады нравятся всем.

Они были в масках и костюмах. Они катили на тележках скелеты, обернутые черной тканью. Несли кресты и дохлых кошек. А направлялись они, вне всякого сомнения, на кладбище, чтобы исполнить там Danse Macabre. Они будут прославлять смерть, танцуя на могилах, будут деланно улыбаться, лелея надежду, что болезнь оставит их в покое — или хотя бы позволит умереть достойно.

Чуму разносили блохи. Блохи, живущие на крысах. Значит, убивать кошек — не лучший способ бороться с чумой.

С другой стороны, на кошках тоже живут паразиты.

Уничтожать крыс — все равно что играть с огнем. Неожиданно лишившись дома, блохи ищут пристанища на человеке.

Чуму трудно удержать на одном месте, как любые секреты.

Здесь мы изучали болезнь, и я, и мои друзья. Я же пытался выведать у них хотя бы какую-то информацию, самую простую конечно, только мелкое вымогательство, ведь я не мог задавать вопросы, чтобы не выдать себя.

Мы просто перекидывались словами, я и вполовину не был так беззаботен, каким казался. Мы обменивались шутками, довольно грубыми. Делали друг другу комплименты, всегда дружеские. Задавали вопросы, ни к чему не обязывающие.

Мы беседовали об играх и развлечениях. Фантазия вспоминала нашу последнюю игру с вооруженными чудищами, а я приукрашивал ее рассказ, чтобы вернуть себе свое положение в их глазах. Хитрость моя не удалась. Никто не сомневался, что Фан опасна, в конце концов, она ведь была ненормальной (Мерк звал ее «человек — затяжной прыжок»), но она была неважным тактиком. В конце концов я соврал, что ответил на ее вызов, не предприняв никаких оборонительных мер, лишь потому, что слишком ей доверял.

— Мне казалось, — произнес я, разводя руками, — я просто играю в соответствии с уровнем моих противников.

Фантазия прищурилась, словно солнечный зайчик вдруг отскочил от серебряного медальона у меня на шее.

— Ну, погоди, увидишь, что будет, — процедила она.

Я обидел ее. Это в мои планы не входило. Она была важной частью клики, к которой я принадлежал.

Клуб, клан, клика.

В этой школе было две группы: болваны и любимчики.

Кому же можно доверять? Мы все были заперты здесь, но не все это осознавали. Только те, кто знал: мои друзья и я, болваны, выскочки.

Мы любили поддразнить остальных. Мы звали их любимчиками, любимчиками учителя, потому что они и были любимчиками. В отместку любимчики звали нас болванами (Меркуцио особенно нравилось это прозвание, он им даже гордился), а нам приходилось учить предметы, выходившие за рамки стандартной программы обучения. Дело обстояло так: любимчики соглашались, болваны подвергали сомнению.

Если честно, любимчики видели ситуацию несколько иначе. Самое важное, что вне зависимости от того, попадали мы в группу для отстающих или нет, мы, болваны, не были дураками.

Тайлер был невероятно умен, но ему все было скучно. Меркуцио нравилась роль классного клоуна. Фантазия пребывала в двух состояниях: либо была вялой и апатичной (когда принимала лекарства), либо не в своем уме (отключалась), но она не была тихоней. Да, мы были ленивы. Мы доставляли много хлопот. Но вот болванами мы не были. Уж если кого можно было назвать тупым, так это Шампань. Зато она была старательной, поэтому ходила в любимчиках. Живая, как ее имя, она была совершенно пустоголовой. Когда мы узнали, что Тайлер встречается с ней, изумлению нашему не было границ.

— Ты хоть позвонил, предупредил ее, что вернешься поздно?

Тай открыл было рот, но промолчал, только скривился.

— Забыл.

— Она наверняка злится, — вступил Меркуцио. — Но решила не звонить тебе первой. Когда отыщешь ее, можешь схлопотать оплеуху.

Он мучительно всхлипнул и медленно повернул голову, словно уже получил пощечину, у него здорово получилась пародия на любовные страдания.

— Как смешно, — ответил Тай, но, когда мы засмеялись, он не особенно смутился.

Мои друзья. Интересно, пытается ли Маэстро убить и их? Или только меня? И на самом ли деле они мои друзья?

И снова — кому я могу доверять?

«Со мной они или против меня?» — мучительно думал я. Просто классическая паранойя. И тут мне пришло в голову, что если мне удастся собрать их всех одновременно в одном и том же месте, я смогу понять, кто из них мой враг и куда тянется ниточка.

— Хочу закатить вечеринку, — сказал я Тайлеру вдогонку.

В его глазах появился интерес.

— Что закатить?

— Ты же слышал, Меркуцио. Хэлу запало в голову устроить сборище.

— Не в голову, а прямо в сердце.

Я решил преподнести это несколько иначе.

— Ладно, не вечеринку, а междусобойчик. Я приглашаю всех. Хочу всех собрать.

Гул одобрения — хоть какая-то реакция. И все же я был уверен, что они заинтригованы. Замечательная возможность развлечься.

— Что ты задумал? — тут же спросили меня Мерк положил руку Тайлеру на плечо. — Иди получать оплеуху от Шампань. А я пока постараюсь выудить из нашего весельчака что-нибудь менее загадочное.

— Хорошая мысль, — согласился Тай. — Держите меня в курсе.

Он попрощался с Фантазией, потом посмотрел попеременно на меня и Меркуцио.

— Прощайте, братья.

Он вызвал свой спрайт — мир изогнулся, и Тай исчез.

— Вечеринка? — удивилась Фантазия.

— Вечеринка, — подтвердил я.

Она сделала неприличный жест.