Наверное, Парленд Доу передал ее привет в Данвити-Холл, но почему до сих пор не было ни слова в ответ? Одно из двух — или мать не хочет о ней знать, или, что более вероятно, люди старого Джардина не допускают к ней никого, кто мог бы передать ей сообщение из родного дома.

В любом случае Фиона радовалась, что напомнила о себе, ведь это давало ей ощущение победы. Она перехитрила старика, который залег в своем логове.

В среду, первого июля, боль в спине не отпускала Фиону весь день. Флори приходилось массировать ей спину, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Но Фиона вскоре убедилась, что все средства бессильны, боль могла пройти только сама.

В полдень субботы в ее спальню, не постучавшись, ворвался Ход.

Пораженная его вторжением, Фиона сразу заметила его бледное лицо и трясущиеся руки.

— В чем дело? — спросила она. — Он умер?

— Нет, но он требует вас, и лучше бы вам поторопиться. Он едва дышит и хватается за грудь. Говорит, что все обойдется. Но я думаю, жить ему осталось несколько часов.

— Тогда чего ему от меня нужно? Я ничем не могу ему помочь.

— Нет, разумеется, но он настаивает, что должен с вами поговорить. Прояснить кое-что, как он сказал.

— Он и так выразился достаточно ясно.

— Что ж, вы все равно туда пойдете, или я потащу вас силком! — рявкнул Ход.

Фиона вышла из своей комнаты без дальнейших пререканий.

Мастифф, как обычно, заворчал, едва Фиона вошла в спальню старика. Пес лежал на постели хозяина, скаля зубы. Он был начеку.

Лицо старого Джардина было мертвенно-бледным, он смотрел на Фиону по-прежнему сурово.

— Тебе придется ходить на цыпочках, — пробормотал он, одной рукой вцепившись в собачью шерсть. Его голос звучал еле слышно. Однако Фиона не могла заставить себя подойти поближе.

Фиона не поняла, что он имел в виду.

— Почему мне нужно ходить на цыпочках?

— Ибо Господь позаботится, чтобы ты сполна заплатила за все, что сделала моему сыну, — ответил он, и голос его окреп. — Но ты не узнаешь где и как. Или ты думаешь, что Керкхилл окажется добряком и станет беречь тебя, словно ты из его семьи? Он так не сделает. Раньше или позже до него дойдет, что он получит все, если твой ребенок умрет или родится девчонка — хитрюга вроде тебя самой. Ни один человек не устоит перед таким соблазном.

— Дочь тоже может наследовать, — возразила Фиона. — Ведь моя сестра стала наследницей.

— Нет, потому что я ему сказал, что мои земли получит лишь сын Уилла. Будь я проклят, если допущу, чтобы в Эпплгарте командовала женщина.

— Полагаю, вы также объяснили ему, что он унаследует все в случае смерти моего ребенка.

— Ну конечно. Если Уилл мертв и ребенок умрет, наследником будет Керкхилл. Подозреваю, Он уже догадывался, к чему идет дело, а если нет, то моя сестрица, его мать, знала точно. Видишь ли, женщина, богатство — это власть, а мои земли — жирный кусок, не каждому такой достается! Вот увидишь, Керкхилл окажется таким же, как и все прочие.

— Керкхилл не такой, как вы, — возразила Фиона. — И не такой, как Уилл.

— Что ж, ты со временем сама все узнаешь. Ты убила моего сына. Но даже в этом случае, как я сказал Керкхиллу, я разрешаю твоему отпрыску мужского пола, в котором течет твоя кровь, унаследовать Эпплгарт, потому что в нем есть и моя кровь, и кровь Уилла. Бог решит наш спор. Но на тебе лежит обязанность растить моего внука, пока он не достигнет возраста, когда сможет унаследовать земли. Может быть, ты справишься. Полагаю, это в твоих интересах. Ты надеешься, что сможешь добиться своего через сына? Все так думают! Но Керкхилл будет на страже, и, думаю, тебе это очень не понравится.

Похоже на правду, подумала Фиона, как бы ни обернулось дело.

— Я буду тебе являться, — пробормотал старый Джардин.

— Что? — не расслышала она.

— Ты что, не слушаешь? Говорю — не надейся, что я мертв и гнию в могиле. Я буду приходить к тебе, чтобы мстить за то, что ты сделала с моим сыном.

Фиона молчала, полагая, что протестовать бессмысленно. Тем более что она совсем не была уверена в том, что не убивала своего мужа.

В голове забилась беспокойная мысль. Кто-то когда-то рассказывал ей, какой необычной физической силой может обладать мать, если угрожают ее ребенку.

Джардин наблюдал за ней, силясь прочесть ее мысли. Собственная речь взволновала его так, что лицо его приобрело более живой оттенок, но дыхание по-прежнему было частым.

— Тебе есть еще что сказать в оправдание? — спросил он.

И тогда Фиона ответила:

— Вы не будете мне являться, и Бог ничем вам не поможет. Бог защитит моего ребенка, потому что дитя невинно. — Осторожно погладив живот, она продолжила: — Пусть этот малыш наполовину Джардин, но он еще и Данвити с изрядной толикой Дугласов. Он вырастет сильным, и я позабочусь, чтобы он был также добрым и справедливым, как мой отец, а не лживым и жестоким, как вы и Уилл.

— Придержи язык! — зарычал старый Джардин. — Если бы я мог подняться…

Собака снова оскалила зубы, но не двинулась с места.

— Вам больше меня не испугать, — сказала Фиона. — Вы просто старый больной человек.

— Как ты смеешь! — прохрипел он, изо всех сил стараясь сесть на постели. Стал цепляться за шею собаки, которая удивленно повернула к нему морду. Старик пытался приподняться, лицо даже побагровело от усилий — но он был слишком слаб.

Фиона наблюдала за происходящим, не чувствуя ни страха, ни сострадания. Осталось лишь любопытство: сможет он сесть или нет? Но он завалился на спину, снова хватая ртом воздух, однако сейчас его дыхание сделалось совсем слабым. Рот открывался и закрывался — как у выброшенной на берег рыбы. Фиона поняла — ему не хватает воздуха, чтобы говорить. Она резко повернулась и пошла к двери.

— Кажется, вы ему нужны, — сказала она Ходу.

Не говоря ни слова, лакей бросился в комнату.

Очутившись у себя в спальне, она обнаружила там Флори, которая закрывала ставни.

— Темнеет, миледи, — сказала горничная. — Я приготовила вам свежую сорочку. — Она умолкла, вглядываясь в лицо хозяйки. — У вас странный вид. Что-то случилось?

Фиона положила ладонь на живот, чувствуя, каким тугим он вдруг стал.

— Старому хозяину совсем плохо, но … кажется, сейчас будет что-то еще.

— Опять болит? — участливо спросила Флори, подходя ближе.

— Нет. По крайней мере, не так. — Фиона оборвала себя на полуслове, тяжело дыша. Ее пронзила мучительная боль. Она едва сумела выговорить: — Ох, Флори, на сей раз болит совсем по-другому. Неужели пришло время?

— Да, может быть, уже начинается. Но, миледи, другие женщины говорили, что это у вас может затянуться надолго, потому что в первый раз. Думаю, вам все равно лучше лечь. Я вам помогу. Потом приведу Джейн, вдову Джеба. Она говорила, что будет рада помочь, а уж она-то разбирается в таких делах куда лучше, чем мы с вами.