— Теперь, когда главный старейшина мертв, вы больше не получите от него денег и подарков, верно?

— Печально, но это так, — вздохнул Кохэйдзи.

— И вам придется съехать из эдоского замка, — присовокупил Ибэ.

— Да, — повесил голову Кохэйдзи.

Хирата возмутился:

— Простите, Ибэ-сан, но допрос веду я!

Ибэ, не обращая на него внимания, продолжал беседу с Кохэйдзи:

— Я видел вас в театре. Вы играете неплохо, но не лучше других.

Кохэйдзи отпрянул от Ибэ, уязвленный его пренебрежением.

— Без покровительства Макино вы никогда бы не получили ведущие роли.

— Вам полагается только наблюдать! — разозлился Хирата, хоть его мысли текли в том же направлении. — Не вмешивайтесь!

— В самом деле, Макино гораздо лучше служил вашим интересам живой, чем мертвый, так? — спросил Ибэ актера. Когда тот кивнул, Ибэ повернулся к Хирате: — Итак, этот мужчина не убивал Макино.

— Он прав. — Судя по угрюмому выражению лица, Кохэйдзи не простил Ибэ. Тем не менее актер придвинулся ближе к обидчику, радуясь любому союзнику в подобных обстоятельствах. — Я невиновен.

— Решать буду я! — отрезал Хирата. Ибэ не только совал нос не в свое дело, но и подрывал авторитет Хираты. — Прекратите мне мешать, или я…

— Выкинете меня вон? — хмыкнул Ибэ. — Не получится, потому что я здесь по приказу канцлера Янагисавы.

Хирата заскрежетал зубами.

— Кроме того, я всего лишь пытаюсь сберечь вам время, чтобы вы не тратили его на невинных людей, — заявил Ибэ.

— Прислушайтесь, — с готовностью поддержал Кохэйдзи. — Он оказывает вам любезность.

Хирата окинул Ибэ презрительным взглядом, зная, что у того есть другие, менее альтруистические причины отводить подозрения от актера. Хирата спросил Кохэйдзи:

— Что вы делали после представления тем вечером?

— Пошел переодеваться и смывать грим.

— Где? Проводите меня туда.

Ибэ закатил глаза, показывая, что, по его мнению, Хирата снова теряет время зря. Актер повел Хирату прочь из театра. Наложница осталась на месте.

— Ты тоже идешь с нами, — велел ей Хирата.

Она неохотно потащилась следом. В личных покоях Кохэйдзи показал Хирате свою комнату в другом конце здания от спальни Макино. Актер обставил ее как театральную гримерку. На столике под фонарем лежали кисти и флаконы с краской для лица. На деревянных стойках висели кимоно вперемешку с плащами, накидками, штанами и доспехами. На полках стояли деревянные болванки со шлемами.

— Я специализируюсь на самурайских ролях, — сказал Кохэйдзи.

Это объясняло его прическу, позволительную лишь для сословия воинов, — пучок и выбритая макушка. Пока Ибэ осматривал доспехи, а Окицу стояла у двери, Хирата заглянул в сундук. Там лежали мечи, ножи и палки.

— Мой реквизит, — пояснил Кохэйдзи.

Хирата вынул меч. Лезвие было из дерева, как и остальное оружие, чтобы не поранить кого-то во время ненастоящих сражений на сцене.

— На них нет крови, — сообщил Кохэйдзи.

— Откуда вы знаете, что я ищу? — спросил Хирата.

Актер пожал плечами и улыбнулся:

— Догадался.

Хирата чувствовал, что Кохэйдзи получает удовольствие, меряясь с ним умом. Ему все сильнее казалось, что актер знает об убийстве больше, чем намерен признать. Но хотя палка из сундука могла послужить орудием убийства главного старейшины Макино, Кохэйдзи слишком умен, чтобы оставлять изобличающую улику в своей комнате. Хирата открыл шкаф. Оглядел ящики, забитые одеждой, обувью и париками, пачки листов с портретом Кохэйдзи и афиши его представлений.

— Прошу вас, позвольте мне, — сказал Кохэйдзи.

Он аккуратно вынул и разложил перед Хиратой одежду. Хирата полагал, что, если Кохэйдзи и вымарался в крови, избивая Макино, от улик он давно избавился, но посмотреть надо все равно. Он предполагал, что умный актер скоро сочинит алиби в попытке отвертеться от обвинения.

— Вы ничего не найдете, потому что я не убивал главного старейшину Макино, — сказал Кохэйдзи. — В сущности, я и не мог. Я был здесь, в своей комнате, всю ночь. И у меня есть свидетель.

Вот оно, подумал Хирата.

— И кто же это?

Он уже и сам смекнул.

— Окицу, — подтвердил его догадку актер. — Она может за меня поручиться.

Хирата обернулся к наложнице, которая жалась у выхода.

— Это правда?

Девушка кивнула, сглотнув. Хирата поманил ее, и она осторожно подошла, как напроказивший ребенок.

— Ты была здесь, в этой комнате, с Кохэйдзи-саном в ночь, когда умер главный старейшина Макино? — уточнил Хирата.

— Да, — ответил Кохэйдзи.

— Пусть говорит сама, — велел Хирата.

Окицу задрожала под его взглядом и прошептала едва слышно:

— Я была здесь.

— Всю ночь? — надавил Хирата. Если Кохэйдзи нуждался в алиби, не следовало ему ставить на такого сомнительного свидетеля. Хотя, возможно, у него не было другого выбора.

— Окицу пришла, когда главный старейшина Макино и его люди еще выпивали после ужина, — объяснил Кохэйдзи. — Она оставалась тут до утра, пока Тамура-сан не обнаружил главного старейшину мертвым и не поднял шум.

Хирата жестом приказал актеру замолчать.

— Расследование убийства — очень серьезное дело, — строго заявил он Окицу. — За ложь сажают в тюрьму. Понимаешь?

Окицу, всхлипнув, кивнула. Ее лицо так исказилось от страха, что Хирате стало жаль девчонку.

— А теперь скажи мне, — продолжил он. — Где ты была той ночью?

Окицу бросила на Кохэйдзи полный тревоги взгляд.

— Я была здесь! — выпалила она. — Как он сказал!

Кажется, верность актеру пересилила страх наказания за ложь.

— Что ты делала? — спросил Хирата.

Девушка снова посмотрела на Кохэйдзи, и паника мелькнула в ее глазах.

— Не обращай на него внимания. — Хирата зыркнул на актера, чтобы тот молчал. — Просто ответь.

— Я… я не помню, — промямлила Окицу, избегая смотреть на Хирату.

— Это было не так давно, — заметил Хирата. Кохэйдзи, вероятно, не снабдил ее историей о том, чем они занимались ночью. — Ты не могла забыть.

Или она забыла, что ей сказал актер.

— Я не помню, — повторила Окицу робко.

Хирата встал перед Окицу, чтобы ей не было видно Кохэйдзи.

— Ладно, ты выходила из комнаты?

— Кажется, нет…

— То есть могла и выходить?