Девушка ответила ему снисходительным взглядом, показывая, что ее ничуть не заботит его подозрительность, и демонстративно пожала плечами, наводя интригу:

— Я просто решила, что вам будет интересно узнать о том, что произошло вчера на ужине, который вы оба пропустили. Я знаю, что Инночка очень хотела познакомиться с королем и расспросить его о принцессе. Но раз вы вчера были заняты другими, более важными и интересными вещами…

— Ага… обтирали стены в яростных объятиях, пытаясь вытрясти друг из друга чистосердечное признание, а заодно и душу… — ляпнула я.

Глеб метнул в меня предостерегающий взгляд, не обещающий ничего хорошего за такие шутки. Я жестом показала, что молчу и больше не скажу ни слова.

— Ох, какая страсть! — по-своему поняла мою реплику девушка. — А знаете, я даже хочу теперь создать скульптуру вас двоих, которая бы передавала всю глубину ваших чувств! И ты, Инночка, подсказала мне замечательную идею! Только представьте: два обнаженных тела, сплетенных в танце любви, языки пламени всепоглощающей страсти лижут их кожу…

Я закашлялась от такой интерпретации наших с Глебом отношений, а сам мужчина скривился и поспешил спустить сестру с небес на землю:

— Если ты поставишь такую скульптуру в родительском саду, они тебя точно за это не похвалят.

Дара поджала губы и нехотя согласилась:

— Да, действительно. Матушка увидит в этом какой-то ненормальный подтекст и снова заведет песню о замужестве. А папенька, особо не церемонясь, разобьет мое творение вдребезги, сказав, что я снова позорю их семью, вместо того, чтобы завести собственную и позорить уже ту сколько влезет, если уж без этого жизнь мне не мила…

Девушка так погрустнела, что мне стало ее очень жаль. Она всегда трепетно относилась к своему творчеству и искусству в целом и очень болезненно воспринимала критику или невозможность как-то себя проявить. Ее веселость, отзывчивость и непосредственность всегда казались мне такими вдохновляющими. Но иногда, когда думает, что ее никто не видит, Дара погружается в глубокую меланхоличную задумчивость. В такие моменты она перестает казаться маленькой беспечной девчонкой, быстро увлекающейся всем необычным, и предстает в совсем ином свете — взрослой сознательной девушкой, отчаянно избегающей трудностей и неудач взрослой жизни.

За этот месяц мы и правда очень сблизились и, хотелось бы верить, стали настоящими подругами. Куда более близкими, чем были с Ланой.

Мне захотелось ее поддержать, но я не знала, как. Поэтому просто постаралась отвлечь ее от негативных мыслей, переведя разговор на более, как мне казалось, безопасную тему:

— Так что там с ужином? Тебе хоть понравилось?

Дара тут же оживилась:

— О, ну разумеется! Как мне могло там не понравиться? Это, конечно, не светский раут, а скорее, ужин в семейном кругу, когда все могут позволить себе расслабиться и не думать о том, что нужно сказать, как правильно держать вилку, можно ли смотреть этим людям прямо в глаза и тому подобное.

Ну-ну… помню я эти семейные ужины в присутствии короля… Ни о каком расслаблении там не могло идти и речи. Когда каждое твое слово, каждый жест, каждый взгляд взвешивается и оценивается едва ли не тщательнее, чем на публичных приемах. Ведь в такой располагающей непринужденной обстановке предателей выявить куда проще…

Помню, что на такие вечера король часто звал кого-нибудь из подданных, не входящих в состав его семьи или близких друзей, якобы удостаивая их великой честью и выказывая полное доверие. А сам проверял, как они поведут себя в той или иной ситуации.

В этот раз, возможно, именно я, точнее Инна, должна была оказаться на месте испытуемого. Но благодаря нетерпеливости Глеба, стремившегося вывести меня на чистую воду, к счастью, избежала этого. В таком случае, может, там был кто-то еще, в чьей верности Леонард сомневается?

— То есть, там были только члены семьи? — уточнила я.

— В основном, — кивнула Дара. — Правда, был еще такой интересный мужчина… Такой, знаете… Не сказать, что красавец, по крайней мере, не такой, как лорды Весеннего Двора. Но от него веяло чем-то таким… опасным, я бы даже сказала, хищным… А это безумно притягательно! Кстати, он спрашивал о тебе, Инночка.

Я недоуменно нахмурилась и встретилась с настороженным взглядом Глеба. Его такой поворот тоже мало устраивал.

— Точно об Инне? Что именно он спрашивал? — спросил он.

— Ну может, и не совсем об Инне, — вдруг засомневалась девушка. — Он просто спросил, не встречала ли я где-нибудь молодую рыжеволосую девушку. Сказал, что увидел ее однажды на улице, садящуюся в экипаж, такую утонченную, хрупкую и элегантную. Хотел подойти, познакомиться, но не успел, и она уехала. Я почему-то сразу вспомнила о тебе, Инночка. Ты же часто ездила в галерею в последнее время и уже перекрасилась тогда…

Мы снова обменялись с Глебом отнюдь не радостными взглядами. Уж он-то точно знает, что загородное поместье Февральских я покидала лишь однажды, когда ездила к алхимику. И ему должно быть доподлинно известно от того стражника, который меня застукал, что я тщательно скрывала волосы под платком.

А значит, речь идет либо о настоящей Инне, находящейся сейчас в моем теле, которая каким-то образом тоже оказалась в Эльтересе, либо о еще одной рыжеволосой девушке, которая живет в этом городе.

Однако последний вариант так маловероятен, что его можно моментально отбросить в сторону. Рыжие волосы настолько редко встречаются, что многие убеждены в том, что леди Осень — единственная, кто может похвастаться таким цветом. И такое совпадение выглядит слишком подозрительным.

Но есть и еще один вариант — все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Никакую девушку этот мужчина не встречал, но точно знает обо мне и о том, кем я являюсь на самом деле, и просто выведывал у Дары мои точные координаты, чтобы… Чтобы что?

— А как, ты говоришь, его зовут? — спросила я. — Ну, того мужчину.

— Я разве не сказала? — удивилась она. — У него такое имя необычное. Как, впрочем, у всех летних дворян. И что самое главное, так точно его характеризует!

— Ну не томи же! — не выдержала я.

— Мне он представился лордом Филином Июньским, наследником Летнего Двора.

Я почувствовала, как все внутри похолодело. Ощущение, будто я чуть было не угодила в ловушку, которая захлопнулась, едва не прищемив мне хвост, натянуло нервы до предела.

Что ж, я сильно ошибалась, когда думала, что смогу обмануть короля своим притворством. И еще сильнее ошиблась, когда посчитала, что он меня ни в чем не заподозрил. Сейчас я была готова в ноги Глебу упасть и благодарить за то, что вчера вечером пошел на поводу у своего гнева и не пустил на этот чертов семейный ужин.

Не знаю, как наместник, но король явно не проверить меня хотел, а разоблачить. Он был уверен в том, кто я такая. Иначе зачем тогда приглашать этого Филина?