Очень интересный способ у барыни хранить маринады – каждая полка подписана, на ней – свой сорт, прибежала в кладовку и уже знаешь, где, сколько и что брать. И банки все подписаны, даже если что-то неправильно стоит – на банке написано. Только крышки открыть и в миски-салатницы положить.

Вообще, боярыня и простой работы не чурается, и починить что-то сложное может. Если знает, что барин нескоро будет – сама чинит, если барин рядом – его просит».

После этого стал относиться к окружающим немного по-другому.

В том, что Татьяна и я в основном проживаем не в городе, а в Пайлаа, не было ничего удивительного для остальных жителей княжества. Так заведено давно, что князь жил в своем уделе и управлял городом и государством оттуда, и лишь в ответственные моменты он брал непосредственное управление в свои руки. Городской совет Выборга был достаточно сильной организацией. Возглавлял его Густав Олафссон, о котором я уже писал. Совет избирался, но не всем населением, а выборщиками общин и округов, и каждая кандидатура утверждалась князем. Само собой, что в первую очередь в совет стремились попасть именно богатенькие «буратино». Но пока не было надобности менять это устройство общества, так как опереться пока я мог только на них, своих гвардейцев и крестьян из собственного надела. Здесь торопливость смерти подобна. Предпочтение я отдавал, само собой, проверенным бойцам и людям, выходившим на меня с какой-либо разумной инициативой. Например, один из углежогов организовал бригаду, а затем и целую корпорацию по производству древесного угля, дегтя, скипидара, фенола и других «вкусностей», которые остаются после возгонки. Угля мне требовалось много, поэтому он получил от меня стальной лист, чертежи угольных печей, несколько резервуаров для горючего газа, который требовался на заводе для многих операций. Мы такие еще производить не можем, требуется прокатный стан, которым начали заниматься. Металла уже хватает. Так что ждем только запуска ГЭС, после этого можно будет приступать к строительству большой электропечи. Это уже на 2 тонны готовой стали, а не на 200 килограммов, как у меня сейчас в Пайлаа. Для той продукции, что сейчас производим: дисковые плуги, сенокосилки, клинки и прочие мелкие поделки, этого хватает, а для тяжелой промышленности приходится в основном таскать через портал. Готовимся спустить на воду наш «Потемкин», правда, у него еще нет имени. А я много времени провожу сейчас в XXI веке в Киргизии. Там готовится к списанию боевая техника со второго арсенала. Меня интересуют 36 орудий ОБ-25 и 12 ЗИС-3. Поэтому водка льется рекой, а люди здесь живут бедновато, прямо скажем. Контракт на утилизацию я подписал, орудия разобраны, и их отправили «на переплавку». Документы на стволы поменяли в дороге, а «мелочевку» и так никто не контролировал. Выгрузка происходила на «зенитном» причале, там зеленые ящики ни у кого негативных ассоциаций не вызывают. В общем, начинаю обрастать приличными стволами. Благо что боеприпасы для одного из них с производства не сняты. Я еще и заработал немного на этом! Если не считать пропитого. Они мне требуются для двух фортов и в цитадель. Пришлось курсы открывать по стрельбе с закрытых позиций и использованию прицелов, панорам и буссолей. И со снарядами пришлось повозиться. В отличие от полковой пушки 27-го года, у которой арсенал одинаков с ЗиС-3 и большой выбор снарядов, ОБ-25 имеет только четыре различных выстрела. Снаряды у нее такие же, как у ЗиС-3, а гильзы в два раза короче. Больше бы подошли «бобики», но их сняли с вооружения и хранения еще до моего рождения. Выяснилось, что в самой Киргизии все снаряды к этому орудию имеют просроченный срок годности. Пришлось их тоже «утилизировать», просроченные снаряды подорвали на месте, а гильзы вывезли. Потом им заменили капсюли, благо что они выворачиваются и универсальны со всеми остальными 76-мм боеприпасами, и переснарядили. Много достать не удалось, только по 28 на орудие, то, что было в передках. Так что лишний повод начинать производство таких гильз и снарядов здесь. Со снарядами к ЗиС-3 чуть полегче было, но сложностей с доставкой гораздо больше. Зато «добыл» технологическую карту производства пороха для них. Там есть два пробела: неизвестно как изготавливать два компонента, придется еще рыть в этом направлении, но весь остальной процесс описан по операциям. Но это дело далекого будущего. А пока, с приближением весны, все больше времени провожу в Выборге: во-первых, на электростанции, во-вторых, запускаем гидравлический пресс на заводе. Еще раз портить большую заготовку не хочется. В конечном итоге ее еще нагрели и проковали уже новым молотом. На этот раз все получилось удачно, от раковин удалось избавиться.

Запуск электростанции прошел как-то буднично, дело в том, что «народу» от нее не жарко и не холодно. Просто князь перестанет выдергивать народ на работы возле речки. У них нет пока ни одного прибора, который бы был связан с электричеством. Для них это – непонятное сооружение, предназначенное непонятно для чего. Лишь несколько мастеров немного знают, что это даст. Убедившись, что генератор вращается и на обмотках есть напряжение, запираю станцию и еду на завод. Самый мощный двигатель сейчас стоит на прессе, до этого его вращали от водяного колеса с помощью ремней. Где-то на три-четыре процента мощности. Нажимаю на кнопку пускателя, двигун завращался, давление подскочило до нормы. Из печи достают 600-килограммовый нагретый слиток металла. Это еще не сталь, это – крица. Вшестером заводим заготовку на стол, и первый нажим прессом, 150 тонн усилие, брызги вылетающего шлака просто фонтаном. Старый кузнец Освальд восторженно поднимает вверх большой палец и орет остальным:

– Ворочай! – с удовольствием жмет на педаль, выдавая второй удар. Поворот заготовки выполняет сам пресс, у него шаговый механизм. Работают только три человека: один управляет молотом пресса, второй – проворотом, третий – подачей вперед-назад. Под умелыми ударами Освальда заготовка с двух нагревов превратилась в стальную болванку. Хорошо видно, что все ее тело равномерно прогрето и не имеет темных пятен. Ставим форму, кладем заготовку, накладываем овер, пресс опускается, горячий металл вдавливается в пресс-форму. Пресс поднят, снимаем овер, цепляем форму и вытаскиваем ее. Подмастерья наклоняют форму, и оттуда выкатывается вишневая заготовка вала нашего «Потемкина». Этакая трехметровая стальная катушка. Меня на руках вынесли из цеха. На изготовление такой «катушечки» ушло бы пять-шесть месяцев. При этом 80 % металла превратилось бы в стружку. Здесь же снимем на станках максимум десять процентов. Но и это еще не все! Ближе к вечеру первую жидкую сталь выдал конвертер: электропривод позволил поднять давление воздуха и получить необходимую температуру. Продувка идет от самого дна, и шлаки сами всплывают на поверхность. Отлили несколько валов и консолей для ворот шлюзов. Теперь готовим форму для киля нового клипера типа «Выборг». Теперь нам сам черт не брат. Эх, кислород бы! Но теперь и это будет возможным. Все упиралось в электроэнергию.

Больше всего возни было с большими станками. Их приходилось полностью разбирать, оставляя только корпус, потом перевозить их в Пайлаа или Выборг и там собирать. Правда, благодаря этому многие на заводе стали неплохими слесарями. Что-что, а сборка-разборка таких «игрушек» очень многое дает. Шесть больших токарных станков для проточки валов у нас были. С маленькими таких хлопот не возникало. Просто грузили на сани и доставляли целиком. А вот отлить и, главное, с большой точностью изготовить раму длинного станка в тех условиях было абсолютно невозможно. Поэтому и приходилось извращаться со сборкой-разборкой. Но основа производства создана, остальное нарастим по мере надобности. Теперь все стало значительно проще. От сельской кузницы мы шагнули примерно в конец XIX века. Теперь все силы завода будут брошены на прокатный стан и электропечь. Ну, и новая головная боль: завод по производству электродвигателей. Хватит таскать их из Пайлаа.