— Ну?

— А если не пойдем? — спросил я.

— Тогда превращу в кого-нибудь. В черепах, например.

Стас толкнул меня в бок:

— Костя, хочешь быть черепахой?

— Конечно! — вскрикнул я, как могобрадованно, — они, во-первых, живут сто лет, а во-вторых, под водой, таминтересно.

Кащей оторопело нас разглядывал, пытаясь понять, шутим мыили нет.

— А в тараканов можете? — продолжал блефоватьСтас. — Хочется тараканом побыть или еще каким-нибудь насекомым. В любующелку пролезешь, столько нового увидишь...

«Только не бросай меня в терновый куст», — подумал я.Неужели Кащей такой тупой?

— Хе-хе, — засмеялся, словно закашлялся,Кащей. — «Побыть», говоришь. Да не побыть, а насовсем.

— Насовсем не выйдет, — уверенно заявилСтас. — Придет Иван-дурак, найдет яйцо, в нем иглу, иглу сломает — туттебе и смерть. А с ней и чары спадут.

— Не придет! Не найдет! — заорал Кащей в ярости,но тут же остыл и сказал заискивающе: — Ну ладно, ребятки, пойдем, а?

— Ты нас сначала напои, накорми, да спать уложи, какположено, — потребовал Стас, — а завтра уже поговорим.

— Времени нету, — ответил Кащей, почтиоправдываясь. Потом нахмурился, что-то в уме прикинул, и сообщил: —Накормить-напоить — это пожалуйста. Но до завтра ждать не будем.

— Ладно, корми, — согласился Стас, — тампосмотрим.

Кащей злобно зыркнул на него глазами, но спорить не стал, авзмахнул руками, что-то прошептал, и стол посреди библиотеки заискрился отмножества появившихся из ниоткуда блюд.

Мы уселись. Признаться, самостоятельная жизнь заставила меняпроголодаться, но абсурдность происходящего несколько сбила аппетит. Стас же сходу принялся уплетать куски печеного поросенка, запивая их квасом. Потом наглозаявил:

— А медовухи нет?

— Молод еще, медовухой-то баловаться, — обрезалКащей и мечтательно сказал: — Вот они сидят, двое вредных пацанов. Вот онисидят в моем грозном замке! Как же мне расправиться с ними, чтобы погубить весьмир? Как расправиться с мальчишками, которых я так ловко заманил к себе? Обэтом стоит подумать.

Стас хихикнул, чуть не подавившись свининой, мне тоже сталовеселее. Кащей выглядел таким идиотом, что угрозы его только забавляли.

— Я мог бы превратить их в поросят, зажарить и съесть.О, я мог бы это сделать! Или не превращать, и не жарить, а съесть сырыми...

Он говорил, посверкивая на нас подслеповатыми глазками, у менявнезапно появился аппетит. Я взял себе полную тарелку салата, опрокинул его вблюдо с жареной щукой, подвинул к себе и принялся обедать.

— Да, я мог бы их съесть, — бредил Кащей, —или вырвать сердца у них из груди и вложить туда сердца из камня. Я мог бысделать их своими маленькими слугами, если бы вложил им сердца из камня.

— О, преврати меня, — давясь, сказал Стас, —в поросенка! Мне кажется, что ничего на свете не может быть хуже каменогосердца!

— Угу, — согласился я. Рыба была замечательная. Яраньше никогда щуку не ел, да и видел ее только на картинках. Оказывается —вкусно.

Кащей Бессмертный достал из кармана маленькие круглые очки(как у Джона Леннона, я у папы портрет видел) и надел.

— А может, посадить их в башню, чтоб они умерли сголоду? — спросил он себя. — Не нужны мне свиньи, не нужны мне слуги!Да, посажу-ка я наглых пацанов в Голодную Башню, пусть подохнут с голоду.

Он начал прохаживаться взад и вперед, погруженный в своидумы. Новая идея нравилась ему все больше и больше.

— Да, я заточу их в Голодную Башню! — бормоталон. — Потом приду — а они уже померли! Кости попинаю... плюну на них...Люблю я это дело — на тех отвязываться, кто постоять за себя уже не может.

Стас принялся украдкой запихивать в карманы пирожки, запазуху — фрукты, а в рот — все новые и новые порции поросенка.

— Ешьте, ешьте, перед голодной смертью, —милостиво позволил Кащей. Я по примеру Стаса тоже принялся наедаться впрок.

— А чем нам заниматься-то в башне? — Стас наглелвсе основательнее. — Дай хоть книжку почитать!

Кащею слова Стаса явно чем-то понравились. Он кивнул исказал:

— Дам... Ох, нравитесь вы мне, ребята! Даже жальубивать...

— Так не убивай, — решил я подстраховаться.

— Да нет, надо...

— А чем это, интересно, нравимся? — недоверчивоспросил Стас, переставая жевать и уставившись на Кащея.

Тот под его взглядом поежился и сказал:

— А тем, что вредные. Почти как я.

— Ты нас еще плохо знаешь, — пригрозил Стас ипродолжил трапезу. Кащея его слова задели за живое:

— То есть как, вреднее меня? Вот наглец! Я же злодей,похититель невинных девушек, людоед, садист, истерик и даже занимаюсьлитературной критикой!

— Ну, до девушек мы еще не доросли, — призналСтас, — а в остальном... Ха, критик. Ты бы мое последнее сочинениепочитал... Я там пишу, что Лев Толстой был французским шпионом, и в тексте«Анны Карениной» зашифровал секретные донесения для начальства.

Кащей тихонько икнул. Неуверенно предположил:

— Но ведь нельзя же так... голословно... основаниянадобны...

— Французский больно хорошо знал, — объяснил Стас.

Подумав минуту, Кащей радостно заявил:

— Толстой еще и полинезийским шпионом был!

— Почему? — настала очередь Стаса удивляться.

— Босиком ходил!

— Способный ученик! — Стас привстал и похлопалКащея по плечу. Тот понял, что подставился и скрипнул зубами.

— Все равно я хуже!

— Да, да, — снисходительно подтвердил Стас.

— Побывал бы в моей шкуре, поносил бы на совеститяжесть злодеяний неслыханных, плач жертв замученных — разревелся бы! —грозно прошептал Кащей. Мне вдруг стало не по себе.

— Побывал бы в моей, походил бы в школу, поучил быуроки — от страха бы помер, — отпарировал Стас.

Кащей запыхтел и явно собрался что-то сказать, когда я,чтобы разрядить обстановку, встрял в разговор:

— Книжки дай почитать, обещал ведь.