“У меня никогда не было дорогих вещей. Я в них не разбираюсь. Извините.”

– Консультанты помогут, – отмахнулся я. – Объяснишь им на месте, что нужно. Николай расплатится. И еще: отнеси наверх жаропонижающее, что там у нас есть. Все, свободна.

Кивнув, она вышла.

План по пополнению гардероба Евы выходил, конечно, идиотским, но я не мог позволить своей певчей канарейке самой ехать по бутикам, да и что-то мне подсказывало, что на шопинг она не настроена. В то же время если я собирался вызвать врача, то не встречать же ей его голой. В груди поднялась волна необъяснимого чувства собственности.

Хочу, чтобы она голой встречала меня и только меня. И не обсуждается.

К тому же нарастало беспокойство за ее физическое состояние. То и дело хотелось проверить, как она, но маленькая дрянь еще утром вырвала камеру из стены. Не идти же к ней самому? Ведь тогда я снова могу не выдержать, и хер меня остановит даже кашель.

Весь следующий час, пока Николай и Марина, дополнительно проинструктированные, отсутствовали, я беспокойно, едва не рыча, слонялся по дому. Ноги сами принесли меня в музыкальную комнату.

Стекла здесь уже убрали, табурет поставили на место к роялю. Сев за инструмент, я откинул крышку, обнажив клавиши, и бегло пробежался пальцами с нижнего регистра до верхнего. Последний звук повис тонким писком и медленно стих, поглощаемый акустикой комнаты, растворился в шуме ветра, залетавшего в разбитое окно.

М-да, девчонка по имени Ева оказалась не библейской няшей. Хотя еще тогда все беды начались именно с той женщины. Строптивая и зубастая. В добавок не в меру агрессивная, пожалуй, стоит предупредить завтра доктора Нестерова, который утром приедет на осмотр, чтобы был с ней поаккуратнее.

Что-то подсказывало мне: загнанная в угол и отчаявшаяся птичка, пусть даже в золотой клетке с мягкими прутьями, врача может и стетоскопом придушить. Когда она сегодня угрожала перерезать себе вены, я, конечно, не поверил: слишком твердый взгляд был у девчонки. Пока еще без надлома, но кто знает, где у нее тот самый запас прочности, после которого у нее хватит сил наложить на себя руки.

Доводить до него я, разумеется, не собирался.

Тряпки, туфли, ювелирка – я дам ей все это без особых усилий. Будет пай-девочкой – еще и телефон подгоню для регулярных переговоров с бабкой.

Поднявшись от рояля, я подошел к панорамному окну и прямо через подоконник перешагнул на балкон второго этажа.

Вечер, тишина, где-то вдали шумела автострада, но даже она не портила красоты звука. Стрекотание цикад идеально гармонировало с обстановкой. Им хотелось наслаждаться. Вдыхая глубоко воздух, я невольно прикрыл глаза и в этот момент спиной почувствовал взгляд.

Ненавидящий.

Обернулся и задрал голову вверх.

Занавески в комнате, где была Ева, дернулись, словно не она только что стояла у окна и сверлила меня глазами, будто рентгеном.

Грязно выругавшись, в который раз подумал о том, что все бабы как бабы: дают, когда скажут, сосут, если им намекнуть, а у меня суровая Челябинская сирена – завел, мать ее, домашнюю зверушку.

Вроде и силой трахнуть можно, а не хочется. Точнее хочется, но не силой. Почувствовав себя редкостно ебнутым типом, я вернулся в дом – дожидаться Марину с гардеробом.

В моем плане тряпки будут первым пряником, раз уж кнут не удался. Еще ни одна баба на моей памяти не могла остаться равнодушной к брендовому шмотью.

Демина Ева

Я захлебывалась слезами. Едва этот моральный урод вышел из комнаты, меня словно прорвало от ужаса и непереносимого чувства гадливости к самой себе. Воспоминания никак не желали исчезать из головы, подкидывая картинки, от которых приходилось краснеть с головы до ног… До тех самых ног, что я раздвигала, стремясь навстречу пальцам Руслана. Он сказал запомнить это имя. Тварь! Ненавижу! И пусть поверит, запомню, чтобы однажды рассказать всему миру, что он за чудовище.

Перевернувшись на другой бок, я поджала босые ступни и глубже зарылась в теплое одеяло, принесенное горничной Мариной. Та осмотрела меня с головы до ног, поставила на тумбу пузырек нурофена и бутылку воды и уточнила:

– Вы нуждаетесь в чем-то еще?

Услышав это, я уставилась на горничную во все глаза, стирая с них пелену слез. Нуждаюсь ли я? Да! ДА!

– Помоги мне сбежать! Умоляю… – шепнула, хватаясь за горло от нового приступа боли.

Девушка опустила взгляд и теперь стояла молча, завороженно разглядывая мои ноги. Странная и жуткая. Не выдержав, я спряталась под принесенным ею одеялом с головой и снова зарыдала, даже не заметив, когда она ушла.

Слезы кончились как-то очень быстро, хотя нервные вздрагивания и судороги еще некоторое время бродили по моему телу, заставляя испуганно замирать. А потом я поняла, что умираю от жажды. Кроме того, меня бил озноб. Вспомнились тогда и нурофен, и вода на тумбочке, я не побрезговала ни тем, ни другим.

А выпив лекарство, попыталась уснуть, только куда там? В голову лезли самые гнетущие мысли, а еще я несколько раз ловила себя на том, что трогаю собственные губы, припухшие от поцелуев Руслана. Этот псих закрывал мне рот, буквально сминая нежную кожу, а иногда и покусывая ее. Ненормальный. Зачем я ему? Почему не отпустит?

Кутаясь в одеяло, поднялась с постели и подошла к окну, чтобы задернуть шторы – в комнате было слишком много света, он мешал сосредоточиться на желании уснуть. Зря я это сделала. Стоило подойти, как увидела там, внизу, его. Мой личный кошмар стоял на балконе второго этажа и смотрел вдаль. Потрясающе красивый и величественный. Породистый, как говорила моя бабушка.

Мне хорошо был виден его точеный профиль, а при взгляде на недовольно искривленные губы снова захотелось дотронуться до своих. Я еще помнила вкус его языка у себя во рту, звук его дыхания и ощущение непередаваемого блаженства от прикосновений длинных пальцев между моих ног. Я всегда хотела быть честной с собой, это придавало сил. И теперь, глядя на Руслана, вдруг поняла, что он сломает меня. Не сегодня так завтра. Придет и возьмет то, что уже решил сделать своим. И будет брать снова и снова, а я буду кричать и стонать в его объятиях, чтобы потом оставаться одной в запертой комнате. Он будет пользоваться, а я не смогу ничего противопоставить.

И стало мерзко.

Захотелось помыться, а лучше протереть кожу наждачкой, срезая верхний слой, срывая следы мужчины с себя!

В тот миг, когда он обернулся, я отодвинулась, спряталась, прижалась к стене спиной, нервно дыша и чувствуя, как сползает по телу одеяло. Было невыносимо страшно встречаться взглядами. Страшно и стыдно. Нет уж, я еще попорчу кровь этому подонку, он не получит меня так просто!

Подхватив одеяло, вернулась в кровать и, укрывшись, с удвоенной силой постаралась уснуть. Первое, что мне нужно было – это восстановить здоровье, чтобы продолжать бороться за свою свободу. Упрямо сжав зубы, я твердила себе одно и то же: даже если он все-таки одержит победу над моим телом – неважно. Разума коснуться я ему не позволю.