— Ты чего сказал подумал, голодранец лесной? — перестав звякать драгоценностями в руках, спросил Семик, поднимаясь с корточек и меря стреблянина ненавидящим взглядом, — забыл как пощады просил на Аузе.

— Мы не лесные, мы хлеб сеем и скот пасём, — не собираясь по-видимому останавливать начинающуюся ссору, ответил Оря, — вы наш мёд отбираете и воск, пушнину и зерно. А сами кроме грабежа можете чего-нибудь?

— Все устали, — сказал Рагдай, подходя к шатру Стовова со стороны лодий, — давайте хоть сейчас без драки обойдёмся.

— Ну что там Ясельда, всё так-же убивается по конунгу? — глядя исподлобья на кудесника спросил князь, — плачет, стенает?

— Она сидит над его телом с той поры, как его принесли с поля боя, — вместо Рагдая ответил Тороп, — прямо любовь!

— Нет, всё-таки я сделаю её своей наложницей, — сказал князь, начиная уверенно раскладывать предметы, деля их на глаз на пять частей, учитывая одновременно и вес и ценность, — я возьму пятую часть добычи, обычную свою долю.

— Водополк Тёмный не простит этого, лучше всех новгородцев перебить чем такое… — с сомнением сказал Семик, — вот если бы мы сначала самого Водополка убили, вот тогда можно!

— Поди его убей! — с обидой в голосе сказал князь, — у него одних викингов наёмных — сто бородатых, да по варангам народу тьма сидит, и если он всю эту русь свою рассыпчатую соберёт и на лодки да плоты посадит летом, то от Тёмной земли одно пепелище останется…

— Верно! — ответили в один голос Семик и Оря, толи имея в виду сказанное о Водополке, то ли сложенные кучки добычи.

— Вот ещё… — сказал князь и задержал в воздухе ладонь с великолепным янтарным ожерельем из разноцветных камней, с мелкими рисунками на них, и, в конце концов положил их к доле полтесков, — они хорошо дрались.

— Князь, — воскликнул Семик, — ты так полтескам благоволишь с начала похода, то они твою палатку охраняют, то к золоту первыми идут, то эти бусы дорогущие снова им!

— Они поклялись мне служить так же как своему князю, — ответил Стовов, — нам ещё многому у них можно поучиться, например на лошадях ездить. Сам-то ты со степняками можешь на коне справляться?

— Ладно, — махнул рукой Семик, — мы больше на лодках воюем, ты же знаешь, зачем сравнивать?

— Лодки — это прошлый век наш, будущее славян — конница, только так мы сможем овладеть страной чернозёмной земли! — воскликнул Стовов, — чего ты мне перечишь? Сам хочешь князем быть? Забирайте свои доли все!

Наблюдая, как воеводы перекладывают, кто в сумки, кто в куски ткани драгоценности, Стовов посмотрел на свои ободранные, исцарапанные руки с поломанными ногтями, поцарапанные, погнутые кольца и перстни и тяжко вздохнул. Ему предстояло принести жертвы Яриле в благодарность за победу. Для этого был предназначен один из захваченных коней, длинноногий пегий красавец с белой звездой во лбу. Он совершенно не пострадал в бою, был не старше двух лет и очень умные глаза. Ярила должен был остаться доволен в отличие от Семика, с трудом отдавшего этого коня Стовову. После жертвоприношения Стовову предстояло присутствовать на прощании с погибшими воинами. По всеобщему согласию тела предстояло сжечь в одном о дем костре, невзирая на обычный для таких случаев обряд, принятый каждой народностью. Даже полтески, считающие что воину пристойно упокоиться в деревянном гробу с оружием и припасами на первое время существования в мире мёртвых, до первой удачной охоты, согласились на это. Оставить в этих местах деревянные колоды с телами открыто как на родине было нельзя из-за невозможности защитить их от разграбления, зарывать их тоже было нельзя из-за боязни того, что их души могут не попасть к богу небес Тэнгри. Поэтому сжигание своих мёртвых воинов было вполне допустимо, тем более что прах их, поднимаясь вверх вместе с дымом, приближался к небу. Бурундеи верившие сразу во множество богов тоже допускали для себя такой способ прощания с мёртвыми. Викинги и кривичи считали сжигание мёртвых лучшим способом ухода к богам, а насыпать над прахом курган или предоставить пепел морю или реке, зависело от обстоятельств. Как например сейчас. Странным было бы сейчас насыпать курганы в незнакомой стране, где никто не будет проходить потом на тризны, а наоборот, положат своего покойника сверху и принесут ещё земли, используя чужую могилу для своего возвеличивания. А могут и разрыть, выискивая драгоценности и оружие. Хотя… Стребляне присоединились к большинству. Они могли конечно как положено было по их представлениям о близости к Матери Змее, зарыть воинов в землю, головой на восток, но и сгоревших в лесных пожарах и испепелённых молнией принимала к себе Мать. То что стреблянские герои будут лежать в одном погребальном костре вместе с героями викингами или кривичами, не делало их уход менее правильным. Несколько сербов, раздевающих трупы авар и снимающих упряжь с убитых лошадей, были пойманы, под ударами плетей и угрозой убийством отравились заготавливать дрова для погребального костра. Оставшаяся до окончания этой работы их добыча, включая срезанное с трупов лошадей мясо и кишки для колбасы, держала их лучше всякой верёвки. Более того, когда костёр был сложен и на него уложили вперемешку с сучьями тела погибших, сербы привели своего старосту Тихомира.

Тихомир, достаточно ещё молодой мужчина со шрамом на щеке и кудрявой коричневой бородой, в добротной льняной рубашке до колен, со стоячим воротником, расшитом стеклянным бисером, с резным посохом, поклонился князю, и завёл речь о том, что несколько сербских сёл к югу от Остравы ищут себе князя. В нынешние смутные времена, когда даже небольшой отряд грабителей забирает последнее, а самое главное угоняет в рабство людей, без защитника, имеющего постоянную дружину обойтись нельзя. Сёла пославшие его к победителю авар, были по его словам многолюдны. Земли много, стада, пашни, огороды, пасеки, рыбные пруды, гончарные изделия на продажу и кожевенное дело. Князя и его дружину они прокормить смогут. А он пусть судит, бьёт грабителей и договариваться с окружающими властителями. В случае чего ополчение выйдет с ним в поле с железным топорами и вилами, косами и палицами. Многие мужчины не раз в своей жизни брались за оружие. Если дружине потребуются жёны, так и красавиц в сёлах хватит. Можно и город свой построить, если что места хорошие есть. И будет процветать новая страна.

Стовов, слушая рассказы старосты о прелестях сытой жизни в тёплых краях, о плодородии местной земли и женщин, невольно сравнивал это с тяготами проживания в Тёмной земле, где большую часть года занимала зима, дождливая осень и мрачная