казалась переполненной тревогой, тоской, ожиданьем. Слева, со стороны сине чёрных гор дул слабый промозглый ветер. Сладко пахло травами и дождём.

К полудню, миновав череду перелесков и каменистых россыпей, так что среди деревьев и поросших кустами холмов уже нельзя было различить долину, а пологие горы за спинами поднялись под самое небо, слившись с облаками, несколько стреблян на измученных коротконогих моравских лошадях выехали по тропе, идущей от пересечения торговой дороги с Одером у стоянки воинства Стовова, к тому месту, где через безымянный ручей был перекинут бревенчатый мостик. Место было открытое, ручей и тропа просматривались в обе стороны. Невдалеке, в кругу валунов торчала фигура, деревянная, почерневшая, с остатками старой раскраски, похожая на сербского Чернобога. Оттуда доносился хлюпающий звук бьющего водой ключа, и вниз к ручью сбегала тонкая струйка воды, скрытая зарослями кустарника, похожего на малину. Слева начиналась цепи дубрав и буковников, так характерных для всей этой местности. Несколько десятков молодых дубков росли по другую сторону ручья на довольно большом пространстве, образуя неровный круг около расщеплённой, обгорелой коряги, бывшей когда-то могучим деревом. Несколько вертикально вкопанных рядом с ним камней, говорили о том, что некогда это было священным для кого-то местом. За дубравой начинался мелкий ельник, нырял в невидимый овраг и появлялся на другой стороне, уже вместе с редкими вязами. Вокруг всё было застлано сочной весенней травой, вперемежку с цветами. Насекомые радостно носились вокруг, не обращая внимания на яростную охоту на них со стороны разнообразных птиц.

Вспугнув стайку горлиц, всадники приблизились к старому истукану. Один из них, в линялой волчьей шкуре с головой волка, служившей шапкой, двинулся было дальше по тропе но, оглянувшись на спутников, передумал и неловко слез на землю.

— Ишь, колченогая лошадка, уморилась, надо ей попить! — сказал он своим воинам, — да и вы, я смотрю, тоже!

Оря Стреблянин, а это был он, не особенно уверенно потащил под уздцы лошадь к источнику. Она гнула серую шею, стараясь ухватить траву, перебирала копытами и всячески показывала норов.

Двое других всадников, рослых, бородатых охотников-стреблян, сейчас измождённо лежали на шеях своих лошадей. Эти лошади, доставшиеся им при захвате каравана торговцев ещё до сражения, были наверное самыми неказистыми и захудалыми в Моравии. Под взмыленной, лоснящейся кожей, в судорогах дрожали старые мышцы, сбитые копыта заставляли их попеременно поджимать ноги, а хвосты висели как мочала, не реагируя на мух и оводов, вившихся вокруг в великом множестве.

Тот из всадников, что был моложе и тоньше в кости, разжал наконец пальцы, и на траву из них выпала дубовая палица. Сам съехал с лошади на траву со словами:

— У меня внутри в животе всё слиплось от тряски… Оря, помираю!

— Терпи, Хилоп, тихо! И ты, Крях, тоже не стони! — ответил Оря Стреблянин весьма зло, — тут рядом могут быть степняки! Наш вечно сонный Пордя где?

После этих слов Оря откинул волчью шапку-голову на затылок, разгрёб со лба к вискам совершенно мокрые от пота волосы, и завертелся на месте в поисках места куда бы привязать лошадь.

Наконец он просто бросил узду — несчастное животное всё равно было занято только травой и радовалось возможности просто стоять на одном месте.

— Этот лентяй отстал, вон кажется его лошадь в кустах еле идёт… А вот ты мне лучше скажи, вождь, сто мы тут делаем, на этом Одере, за тридевять земель от нашей родной Протвы, Нары, Пахры и Москвы? — сказал Крях, тоже слезая с лошади, — у нас там эти бессовестные кривичи землю отбирают, а мы тут их князю служим как собаки.

— Кто у тебя твоё заболотье отберёт? — ответил Оря, садясь на замшелый камень и рассматривая орнамент на старом идоле, — на наш простор от реки Нерли до Оки у Стовова Богрянородца сто дружинников и триста ополченцев из челяди и рабов, способных носить оружие. Всяких кузнецов, ткачей, бочкарей и скорняков можно не считать. Волхвов и жрецов тоже. А у меня одних воинов может собраться молодых тысяч пять и у Претиштя ещё пять тысяч. Куда ему до нас? Твои гречишные поля за Воробьёвыми горами я сам-то не найду иногда, так скрыты в лесах и ручьях, а в Звенящих холмах за Пахрой вообще есть старая голядь, что помнит времена, когда там только острова были и ледяные горы до небес стояли, и таяли непрерывно, а с них водопады устремились к земле со страшным грохотом, более сильным, чем гром гремит. Они ещё Мать-Змею живой видели!

— Да ну? — недоверчиво воскликнул Хилон, — Мать змею? — он подобрал свою дубину, уселся на траву рядом с вождём и принял позу человека, готового слушать длинный рассказ.

— Так зачем нам этот князь? — проговорил с заговорщицким видом Крях, — давай его и убьём тут вместе с его боевыми людьми Семиком и Торопом! Особенно Мышеца ненавижу я, так бы с него кожу с живого и содрал всю по кусочкам!

— И что толку будет? Ну не будет кривичей, так придут с запада вятичи, или с юга эрзи и мокшадь, а то ещё хуже, бурундеи, — ответил Оря, — бурундеи будут нас хазарам в рабство продавать, вятичи заставят с утра до вечера железо болотное для них собирать и мех на продажу, а эрзи просто грабить каждый раз всё до нитки будут. Это же проверенное дело! Кривичи Стовова хоть всего понемногу требуют, зато не дают другим нас трогать.

— Ну да, не дают купцам детей воровать и девок, — согласился Хилон, — плуг с железным наральником научили делать, берёзовый дёготь гнать для лодок, доски колоть из брёвен…

— Скажи ещё бани топить камнями научили! — с усмешкой сказал Крях, — может быть русь выпаривать в варангах из солончаков они научили?

— Откуда у нас солончаки взялись? — удивился Хилоп, — это в смысле живые ключи из Воробьёвых гор?

— Там да, есть русь в воде, не то, чтобы много, но на широкой ледяной поверхности можно выморозить горсть руси за месяц, — ответил Оря, — это, конечно, не летние каменные варанги у биармов на соловецких островах, где русь через день можно горстями собирать, или зимой после вымораживания со льда рукой сгребать, но всё же.

— У Москвы вода совсем бедная, не то, что морская, пока тут русь выпаришь, столько дров нужно сжечь, проще куниц и белок настрелять или наловить силком, да у тех-же биармов и выменять, — закрыв глаза сказал Крях, — если, конечно, словены и карелы разрешат туда пройти, или оттуда.

— Лучше русь на железо менять, — задумчиво сказал Оря, — этой рыжей жижи по нашим болотам полно лежит, дров