— Осталось недолго, — ответил тот, давая Белогривке несколько листочков.

Синегривка сразу узнала листья, которые ученик целителя не так давно просил ее разыскать в палатке для Пестролапой. Это были листья малины. Хоть бы на этот раз они оказались более полезными!

Белогривка хрипло застонала и выгнулась всем телом.

— Вот! — вскрикнула Синегривка, давая ей палку.

— Нет! — завизжала Белогривка, отталкивая ее.

— Первый уже тут, — пропыхтел Пышноус, склоняясь над Белогривкой.

Та задрожала всем телом, и маленький котенок плюхнулся на подстилку. Наклонившись, Пышноус принялся вылизывать его.

Белогривка повернула голову и обнюхала крохотный мокрый комочек.

— Какой красивый, — прошептала она и, подхватив малыша зубами за загривок, положила себе под бок.

Котенок тут же принялся сосать, яростно пихая мать лапами в живот.

— Да он настоящий силач! — промурлыкал Пышноус.

У Синегривки задрожали лапы от облегчения.

— Сколько их еще? — спросила она.

Пышноус аккуратно нажал лапой на бок Белогривки.

— Все, — ответил он.

Пестролапая даже села от удивления.

— Всего один? — переспросила она.

— Зато какой огромный! — радостно рассмеялся Пышноус. — Право, мы не может требовать от такой хрупкой матери большего!

Когтишка влез в палатку и, деловито протиснувшись между взрослыми, уставился на белого котенка.

— Уже все? — тоненько пропищал он. — А где остальные?

— Родился только один, — сказала ему Пестролапая.

— И все? — уточнил Когтишка, задумчиво склонив голову набок. — Но он же белый! Как он будет охотиться с такой дурацкой шерстью? Да его любая дичь издалека увидит.

Пестролапая со вздохом встала со своей подстилки и погнала Когтишку прочь.

— Он будет отличным охотником, таким же, как его мать, — сказала она.

— Но я-то буду еще лучше! — заявил Когтишка.

В палатку вбежал Остролап с зажатым в пасти гигантским куском мокрого мха. Синегривка изумленно вытаращила глаза. Да он, похоже, ободрал целую поляну!

— Всю детскую затопишь, недотепа, — поддразнила она.

Но Остролап ее не слышал. Он уже увидел своего сына и, выронив мох, бросился к нему.

— Какой красивый!

Синегривка с удивлением увидела, как взгляд Остролапа смягчился, а высокомерное выражение растаяло, сметенное потоком любви и нежности. Он лизнул Белогривку в макушку и прошептал срывающимся голосом:

— Какая ты умница! Я так тобой горжусь!

— Можно мы назовем его Белыш? — так же шепотом спросила Белогривка.

— Мы назовем его так, как ты захочешь, — закивал Остролап, прижимаясь щекой к ее щеке.

Потом он наклонился и лизнул Белыша. Котенок протестующе запищал и снова принялся сосать. Остролап молча смотрел на своего сына, и глаза его сияли от счастья. Впервые в жизни Синегривка почувствовала к этому коту что-то, похожее на нежность.

Наконец, Остролап выпрямился.

— Сейчас я принесу тебе самую вкусную дичь из всей кучи! — пообещал он Белогривке.

Но Пышноус остановил его.

— Ей пока лучше не есть, — сказал он. — Зато твой мох очень пригодится, — он подобрал кусок мха и положил его возле Белогривки, чтобы та могла слизнуть влагу. Белогривка с жадностью набросилась на мох. Ее глаза были полузакрыты от усталости.

— Она поправится? — шепотом спросила Синегривка.

— Она не больна, — улыбнулся целитель. — Ей нужен только покой и отдых. И все будет замечательно.

Синегривка с облегчением уселась на папоротники и стала смотреть на сосущего Белыша. Просто удивительно, что такой маленький котенок уже знает, что нужно делать!

— Добро пожаловать, малыш, — прошептала она. — Да хранит тебя Звездное племя!

— Смотри! — разбудил ее на следующее утро тихий голос Белогривки. — Он уже открыл глазки.

— Вот здорово! — пропищал Когтишка, и его круглая головенка показалась над краем гнездышка Пестролапой. — А можно я покажу ему лагерь?

В глазах Белогривки отразился такой ужас, словно Когтишка предложил отвести Белыша поиграть в лисью нору. Молча покачав головой, она еще крепче обвила хвостом свое белоснежное сокровище.

— Ты забыла, что вытащила меня наружу сразу же, как только я открыла глаза? — с улыбкой напомнила ей Синегривка.

Белыш с любопытством обвел глазами детскую. Его голубые глазки все еще оставались мутными, но пушистые ушки уже стояли торчком. Маленькие неуклюжие лапки нетерпеливо топтали подстилку, а короткий хвостик был задран вверх, как веточка.

Белогривка тяжело вздохнула.

— Ну, если он сам хочет, то пусть идет, — неуверенно пробормотала она, снова прижимая к себе сына. Потом грозно посмотрела на Когтишку и предупредила: — Но только до поляны! Больше никуда его не води!

— Я пригляжу за ними, — пообещала Синегривка. — Ты отдыхай и ни о чем не тревожься.

Белогривка все еще выглядела очень изможденной, сил у нее хватало только на то, чтобы лизать мокрый мох, принесенный Остролапом.

— Спасибо, — еле слышно прошептала она.

Когтишка уже выбрался из своего гнездышка и деловито побежал к Белышу.

— Идем со мной! — завопил он. — Там столько всего интересного!

Белыш медленно повернул голову и с трудом сфокусировал взгляд на котенке.

— Мы с тобой скоро будем воителями, — объяснил ему Когтишка. — Нужно уже сейчас готовиться к этому!

Белыш моргнул, и глаза его прояснились.

— Ладно, — пискнул он и, неуклюже перевалившись через край гнездышка, шлепнулся рядом с Когтишкой.

— Сюда, — скомандовал старший котенок, направляясь к выходу.

Белыш на заплетающихся лапках посеменил за ним.

— Не спускай с него глаз! — умоляюще прошептала Белогривка, когда Синегривка пошла следом за котятами.

— Конечно, — ответила та, обернувшись.

Стоило Белышу переступить порог детской, как он показался ей еще меньше и беззащитнее. Песчаная поляна, простиравшаяся перед малышом, была для него все равно что долина рядом с Высокими Скалами для взрослого кота. Синегривка вдруг с неожиданной яркостью вспомнила свой первый выход из детской и то, каким огромным показался ей тогда окружающий мир.

— Так это и есть наш новый воин? — спросил Камнехвост.

Он, прихрамывая, шел мимо них к куче добычи.

Синегривка молча кивнула.